Адорно т типы и синдромы методологический подход

Немецкий философ и социолог Теодор Адорно является представителем франкфуртской школы, которая сложилась в начале 1920-х гг. в Германии. Одной из известных работ Адорно и его соратников является «Авторитарная личность». Исследование «Авторитарная личность» было проведено в США во второй половине 1940-х гг. В результате исследования были выявлены типы личностей, которые склонны к тоталитаризму (фашизму). Одним из общих качеств всех выявленных типов был антисемитизм.

Необходимо отметить, что Адорно описывал не все типы личностей, существовавшие в то время в США, а только те, которые связаны с авторитарной личностью и склонны к тоталитаризму. Типы демократической личности в его исследовании не рассматривались. Практической целью проекта было создание теоретической базы для борьбы против потенциальной угрозы фашистского мышления. Авторы проекта исходили из того, что современный фашизм немыслим без массовой основы. И в то же время они признавали, что фашистский потенциал среди масс является распространенным. В качестве методологической базы исследования было взято учение 3. Фрейда. В основе почти всех типов авторитарной личности, по мнению Адорно, лежат явления, описанные Фрейдом, например, эдипов комплекс. Адорно выделял пять типов авторитарной личности.

• 1. Конформист. Адорно считал, что этот синдром присущ высшим социальным слоям. Для него характерны следующие черты: приспособленчество к окружающей среде, принятие общих шаблонных ценностей; боязнь выделиться, быть не таким, как все; стереотипность мышления и недостаток самостоятельности.
• 2. Авторитарная личность. Основными чертами авторитарной личности являются следующие: слепая вера в авторитет; готовность атаковать слабых; жестокость и садизм, проявляемые в поиске врага, которым часто становится еврей; мазохизм и готовность подчиняться; страх показаться слабым.
• 3. Бунтовщик и психопат. Черты этого типа: бунт против всех авторитетов, в том числе против авторитета родителей; бунт против слабых; склонность к эксцессам (запои, насилие и т.и.); инфантилизм; абсолютизация телесной силы; садистское удовольствие от преследования слабой жертвы.

По мнению Адорно, этот тип играл большую роль в нацистской Германии. В качестве его источников он видел безработных и представителей опасных профессий — бродяг-колонистов, гонщиков, воздушных асов. У субъектов данного типа нет такой жестокости, как у авторитарного синдрома. Они инфантильны и асоциальны. Телесная сила для них играет решающую роль. Сюда входят различного рода хулиганы, дебоширы, палачи и все, кто выполняет «грязную» работу фашистского движения.

• 4. Чудак. К этому типу относятся люди, которые не смогли приспособиться к миру, воспринять «принцип реальности». Эти люди ввергаются в изоляцию. Они должны построить ложный внутренний мир, противопоставляемый внешней реальности. Этот синдром обнаруживается у женщин и пожилых мужчин, чья изоляция социально усиливается их действительным исключением из экономического производства. Чудак характеризуется отсутствием приспособленности к миру, противопоставлением внутреннего мира внешней реальности, самовозвеличиванием, подозрительностью, склонностью к психозам, предрассудкам и стереотипам.
• 5. Функционер-манипулятор. Это синдром, потенциально наиболее опасный, определяется стереотипами в крайней степени. Весь мир разделяется па пустые, схематичные, административные поля. Все рассматривается как объект для манипулирования и управления. Многие фашистские деятели в Германии проявляли этот синдром. Примером может служить Гиммлер. Трезвый ум, почти полное отсутствие каких-либо привязанностей — все это делает их самыми безжалостными из всех. Основные черты функционера-манииулятора: любовь к исполнению при глубоком безразличии к содержанию выполняемой работы; организационный подход к вещам; отсутствие моральных норм; безжалостность и цинизм. Для них характерен организационный подход к вещам, который предполагает принятие тоталитарных решений. Их цель — скорее конструирование газовых камер, чем погромы. Такова типология авторитарной личности Т. Адорно. Выделенные им типы действительно имеют место. Степень их распространенности свидетельствует о наличии фашистского потенциала в обществе.

Конструирование психологических типов не просто предполагает произвольную, навязчивую попытку внести некоторый «порядок» в сумбурность человеческой личности.

Это конструирование являет собой средство «концептуализации» многообразия в соответствии с его собственной структурой, средство достижения более точного понимания. Доведенное до крайности пренебрежение всеми генерализациями, если не считать самых очевидных результатов, привело бы не к истинному проникновению в сущность человеческих индивидов, а, скорее, к темному и неясному описанию психологических «фактов». Любой шаг, направленный за пределы фактического смысла к психологическому, — Фрейд определил его следующим образом: любой наш субъективный опыт осмыслен — неизбежно влечет за собой обобщения, выходящие за рамки якобы «уникального случая», и мы видим, что эти обобщения, как правило, предполагают существование определенных, регулярно воспроизводящихся «nuclei» или синдромов, которые оказываются очень близкими к идее типов. Такие идеи, как, например, оральность, или компульсивный характер, хотя, на первый взгляд, кажутся появившимися благодаря анализу особых случаев, имеют смысл лишь тогда, когда сопровождаются неявным допущением, что структуры, подобным образом поименованные и обнаруженные внутри индивидуальной динамики личности, входят в некие базовые констелляции, которые, как мы полагаем, репрезентативны. И не имеет значения, так ли уж «уникальны» наблюдения, лежащие в их основе. Поскольку существует типологический элемент, внутреннее присущий психологической теории, было

бы передержкой исключать типологию per se. Методологическая «чистота» в этом случае была бы равносильна отказу от концептуальных средств или всякого теоретического проникновения в материал и привела бы к иррациональности, столь глубокой, как и та, что воспроизводится в произвольном «классификаторстве этикеточных школ».

В контексте нашего исследования размышления совершенно иной природы ведут в том же направлении.

Это прагматические мысли: необходимость, чтобы наука создавала оружие против потенциальной угрозы фашистского мышления. Остается открытым вопрос, до какой степени и может ли вообще фашистской угрозе противостоять психологическое оружие. Психологическое «лечение» предубежденных лич-ностей проблематично как из-за их большого количества, так и потому, что они, конечно, не «больны» в обычном смысле и, как мы видим, по крайней мере на поверхностном уровне часто лучше «приспособлены», чем личности без предрассудков. Поскольку, однако, современный фашизм немыслим без массовой основы, внутреннее строение его предполагаемых последователей все еще сохраняет свое решающее значение, и ни одна защита, которая не принимает в расчет субъективную сторону проблемы, не будет действительно «реалистичной». Очевидно, что психологические контрмеры ввиду распространенности фашистского потенциала среди масс являются эффективными, только если они дифференцированы таким образом, что адаптированы для определенных групп. Всеохватывающая защита вышла бы на уровень столь широких обобщений, что, по всей вероятности, потеряла бы смысл. Можно указать как на один из практических результатов нашего исследования, что такая дифференциация должна по крайней мере заодно соответствовать психологическим направлениям, так как определенные базовые переменные фашистского характера присутствуют вне зависимости от отмеченных социальных различий. Не существует психологической защиты от предубеждений, которая бы не была ориентирована на определенные психологические «типы». Мы создадим фетиш из методологической критики типологии и провалим любую попытку прийти к психологическому пониманию предубежденной личности, если большое количество весьма серьезных и разнообразных различий (таких, например, как между психологическим устройством обычного антисемита и садомазохистского «крутого» парня) исключалось бы просто потому, что ни один из этих типов не представлен в классической чистоте ни в одной личности.

Возможность конструировать весьма различающиеся наборы психологических типов общепризнана.

В результате предыдущего обсуж-

дения мы основываем собственную попытку на трех следующих основных критериях:

а) мы не хотим классифицировать человеческие существа ни по типам, которые разделяют их строго статистически, ни по идеальным типам в обычном смысле, которые должны будут дополняться «смешениями». Наши типы справедливы, только если мы смогли найти для каждого типа определенное число черт и характеров и поместили их в контекст, который показывает некоторую общность значения этих черт. Мы относимся к этим типам как к наиболее продуктивным с научной точки зрения, которые обобщают черты, в иных случаях распыленные, в многозначные целостности, и выдвигают на первый план внутренние связи элементов, которые принадлежат друг другу в соот-ветствии с их неотъемлемой «логикой» при психологическом понимании лежащей в основе динамики. Это означает не просто аддитивное, или механическое сложение черт в одном и том же типе. Основным критерием для этого постулата должно быть то, что противопоставленные «истинным» типам Даже так называемые отклонения не могут более казаться случайными, но должны пониматься как многозначные в структурном смысле. Генетически последовательность значений каждого типа требует предположения, что большинство черт может быть выведено из определенных базовых форм глубинных психологических конфликтов и их разрешений;

б) наша типология должна быть критической в том смысле, что она понимает типизацию людей саму по себе как социальную функцию. Чем более строг тип, тем более глубоко демонстрирует он отпечатки социальных штампов. Это согласуется с такими характерными чертами наших «высокобалльных» респондентов, как жестокость и стереотипность мышления. Здесь заложен конечный принцип всей типологии. Ее главная дихотомия заключается в вопросе: стандартизована ли личность сама по себе, или она действительно «индивидуализована» и противостоит стандартизации в сфере человеческого опыта? Индивидуальные типы будут специфическими конфигурациями внутри общего разделения.

Последнее различает prima facie «низкобалльных» и «высокобалльных» субъектов.

Однако при ближайшем рассмотрении это разделение может быть применено к «низкобалльным»: чем больше они «типизируют» себя, тем сильнее, сами того не замечая, выражают фашистский потенциал;

в) типы должны быть сконструированы так, чтобы их можно было использовать прагматически, т.е. преобразовать в сравнительно жест-

Глава 13. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ И УЧАСТИЕ 591

кие защитные «паттерны», организованные таким образом, что различия индивидуального характера играют несущественную роль. Это способствует определенной «поверхности» классификации, сравнимой с ситуацией в санатории, где нельзя было бы начать никакого лечения, не разделив пациентов на маниакально-депрессивных, шизофреников, параноиков и т.п., хотя всем понятно, что эти различия исчезнут по мере продвижения вглубь. В данной связи можно принять гипотезу: если кому-либо удастся заглянуть достаточно глубоко, в результате дифференциации вновь возникает такая же «грубая» структура, но только более универсальная, а именно: некоторые фундаментальные либидозные констелляции. Позволительна аналогия из истории искусств. Традиционно грубое различение романского и готического стилей было основано на круглых и стельчатых сводах. Обнаружилась недостаточность такого разделения: обе черты в некоторых случаях неотличимы, и существуют более глубокие контрасты между архитектурными стилями. Это, однако, привело к столь усложненным дефинициям, что при их применении почти невозможно указать, является ли данное здание романским или готическим, хотя структурная целостность почти не оставляла сомнений насчет его принадлежности к той или иной эпохе. Так, в конечном счете, пришлось использовать примитивные и наивные клас-сификации. Нечто подобное пригодится и при рассмотрении нашей проблемы. Поверхностный, на первый взгляд, вопрос «Какие люди встречаются среди тех, кто подвержен предрассудкам?» может оказаться вполне оправданным с точки зрения типологических требований, нежели попытка определить типы с помощью фиксаций прегенитальных или генитальных фаз развития и тому подобное. Существенного упрощения можно достигнуть путем интеграции социологических критериев в психологические конструкты. Такие социологические критерии могут относиться к членству в группе или идентификациям наших субъектов, равно как и к социальным целям, установкам и образцам поведения. Задача соотнесения критериев психологического типа с социологическими критериями выполнима в той степени, в какой нашим исследованием выявлено, что многие «клинические» категории (например, стремление угодить грозному отцу) интимно связаны с соци-альными установками (например, верой в авторитет ради авторитета). Таким образом, для гипотетических целей вполне можно «перевести» многие основные психологические концепты в близкие им социологические понятия…

Детализированное описание некоторых типов можно предварить общей характеристикой. «Поверхностную зависть» (Surface Resentment) легко распознать через обоснованные, либо необоснованные ощущения социальной тревожности; наш конструкт ничего не говорит о психологических фиксациях или защитных механизмах, обусловливающих типичные мнения.