Что такое синдром крошки цахес

Феномен Цахеса

парадоксальная способность харизматичной личности приписывать себе все успехи и достижения других людей и возлагать на них ответственность за собственные ошибки, просчеты и преступления. Название феномена заимствовано А.В. Петровским из сказки Э.Т.А. Гофмана “Крошка Цахес, по прозванию Циннобер”, в которой рассказывается о маленьком уродце по имени Цахес, который силой волшебства обрел огромные феноменальные способности. В конкретной исторической действительности многие наделенные (облеченные) харизмой властители обладают и широко используют в своих деяниях Ф.Ц. Этому способствует, разумеется, не волшебная сила, а мощный пропагандистский аппарат, создающий соответствующий имидж и обеспечивающий, с одной стороны, прославление харизматичной личности, в действительности не делавшей ничего достойного непомерной хвалы, а с другой — наказания, вплоть до лишения жизни всех, кому вменяется вина за ее ошибки и преступления. Так, Сталин, поверивший Гитлеру на рубеже 30—40-х годов и в результате этого полностью проигравший первый этап войны, что привело к гибели миллионов людей и потере обширной территории Советского Союза, не понес кары за свои деяния. Ответственность за это была возложена на военачальников, которые были подвергнуты репрессиям, а многие казнены. Вместе с тем победа в Великой Отечественной войне была едва ли не полностью приписана Сталину, а не тем маршалам, генералам и солдатам, разгромившим фашистские армии, несмотря на тяжелые стратегические ошибки, допущенные Верховным главнокомандующим. В повседневности наблюдаются немало примеров в чем-то подобных Ф.Ц. Так, в условиях совместной деятельности один из ее участников в случае успеха утверждает и стремится доказать, что он является ее “автором”, а в случае неудачи заявляет, что виной этому стали ошибки и нерадивость других членов группы. Такое поведение одного или нескольких участников совместной деятельности, как правило, ведет к социально-психологической несовместимости в групповых взаимоотношениях. А.В. Петровский

Источник: Общая психология. Словарь / Под ред. А. В. Петровского. 2005

Феномен Цахеса

способность личности достигать готовности окружающих, приписывать ей все заслуги, успехи, достижения других, а все последствия собственных неудач, ошибок, промахов и даже реальных преступлений перекладывать на них. Феномен Цахеса описывает достаточно часто встречающиеся в реальной действительности факты неадекватной атрибуции ответственности. В то же время сам термин «феномен Цахеса» предложен А. В. Петровским и заимствован им из широко известной сказки Э. Гофмана «Крошка Цахес, про прозвищу Циннобер», герой которой, карлик Цахес, с помощью колдовства смог занять социально неуязвимую позицию, гарантирующую ему «авторство» всех происходящих в социуме благодеяний и безответственность за совершаемые им самим злодеяния, которые не связывались с его именем и ответственность за которые возлагалась на других, ни в чем не повинных людей. Как писал А. В. Петровский, наиболее ярко в новейшей истории нашей страны феномен Цахеса проявился в ситуации, когда И. В. Сталину, во многом в связи с харизматичностью его личности, удалось избежать реальной оценки его деяний в начале Великой Отечественной Войны, когда огромная часть территории страны оказалась оккупирована фашистами и миллионы советских людей погибли в боях в связи с ошибками именно главнокомандующего. Эта вина оказалась, как известно, переложена на тех генералов, которые были репрессированы и казнены в первый год военных действий. Следует отметить, что столь глобальное проявление феномена Цахеса, конечно, наиболее пагубны, но и в будничной жизни подобные примеры неадекватности в приписывании успехов себе и в возложении ответственности на других за собственные неудачи, а главное, именно такое восприятие происходящих событий широким социумом случается достаточно часто. Если говорить о малых группах, то здесь реальным референтом феномена Цахеса является выявленный в рамках стратометрической концепции социально-психологический феномен степени адекватности атрибуции ответственности в реально функционирующих группах. Оказалось, что в группах высокого уровня социально-психологического развития, как правило, демонстрируется адекватная атрибуция ответственности за успехи и неудачи в совместной деятельности. Более того, нередко в подлинных коллективах можно наблюдать ситуации, когда члены группы проявляют готовность принять на себя груз ответственности в случае неудачи, даже если реально они и не были в ней виновны, и приписывать успех своим партнерам, даже если сами внесли решающий вклад в его достижение. В группах низкого уровня развития и, прежде всего, в высокоразвитых в психологическом плане, но антисоциальных по своей направленности общностях достаточно часто проявляется феномен Цахеса, особенно тогда, когда лидер подобного сообщества обладает определенной харизмой и при этом владеет техниками межличностного манипулирования.
Хотя в зарубежной социальной психологии понятие «Феномен Цахеса» на сегодняшний день не получило широкого распространения, как на личностном, так и на социальном уровнях его содержательно-психологические «контуры» были детально описаны и проанализированы в ряде работ Э. Фромма и Э. Эриксона, написанных в жанре психоаналитической биографии известных политических деятелей. Наиболее известным произведением такого рода является работа Э. Фромма «Адольф Гитлер — клинический случай некрофилии». Как отмечал Э. Фромм, «когда психоаналитик изучает биографию своего клиента, он всегда пытается получить ответ на два вопроса: 1) Каковы основные движущие силы в жизни человека, какие страсти определяют его поведение? 2) Какие внутренние и внешние обстоятельства обусловили развитие именно этих страстей?».
Отвечая на первый из этих вопросов применительно к А. Гитлеру, Э. Фромм акцентировал внимание на ряде моментов, связанных с его детством и юностью, обусловивших особенности этой личности. Как отмечает Э. Фромм, в раннем детстве А. Гитлер «…был любимцем, мать берегла его как зеницу ока, никогда не ругала и всегда выражала свою нежность и восхищение. Он не мог ошибиться, все, что он делал, было замечательно, а мать при этом не спускала с него восторженных глаз. Очень может быть, что такое отношение способствовало формированию в его характере таких черт, как пассивность и нарциссизм»1.
В более старшем возрасте нарциссизм А. Гитлера проявлялся в его отстраненности от своих близких. Как пишет Э. Фромм, «в сущности, он никем не интересовался — ни своей матерью, ни своим отцом, ни своими братьями и сестрами. … Он не тратил на них душевных сил. Его единственным, страстным интересом были военные игры с другими детьми, причем он был руководителем и организатором. … Военные игры выполняли несколько функций. Они давали ему чувство удовлетворения в том, что он обладал силой убеждения и мог заставить других подчиняться ему. Они укрепляли в нем нарциссизм, и, прежде всего, они перемещали центр его жизненных интересов в фантастический мир, тем самым способствуя тому, что он все больше отходил от действительности, от реальных людей, реальных достижений и реальных знаний»1. Эти игры, по-видимому, являлись идеальным средством как удовлетворения нарциссических потребностей, так и компенсации социального инфантилизма А. Гитлера. Именно поэтому он увлекался ими вплоть до юношеского возраста. Заметим, что в современных условиях вовлеченность многих подростков и даже взрослых в компьютерные игры объясняется практически соотносительными мотивами.
При этом пассивность и инфантилизм молодого А. Гитлера в реальной жизни носили гипертрофированный характер. В школьные годы «…он не только не интересовался школьными предметами, он вообще ничем не интересовался. Он ни к чему не прилагал усилий — ни тогда, ни потом (мы встретим это отвращение к труду и в то время, когда он изучал архитектуру)». Однако А. Гитлер не был обыкновенным лентяем и гедонистом, среди которых встречается немало добродушных, открытых и общительных людей. По словам Э. Фромма, «он был ленивым не потому, что у него были незначительные потребности, он не был просто гедонистом, который не имеет определенной жизненной цели. Наоборот, у него было острое честолюбие, жажда власти — то, что заставляет человека действовать. Кроме того, у него были огромные жизненные силы, какая-то витальная энергия держала его в постоянном напряжении, он был всегда “на взводе”, и состояние спокойной радости ему было просто незнакомо. Эти черты очень сильно отличают Гитлера от основной массы лентяев, бросающих школу. Те же из них, кто страдают таким же честолюбием и, не имея никаких серьезных жизненных интересов, стремятся к власти, представляют настоящую угрозу для окружающих»2.
Если на основе имеющихся биографических данных проанализировать детство и юность А. Гитлера с точки зрения психосоциального подхода, то можно с достаточным основанием утверждать, что первый базисный кризис получил отчетливо негативное разрешение. Совершенно некритичное отношение и гиперопека со стороны матери ни в коей мере не носили характер по-настоящему функциональный, с точки зрения развития характера, и скорее являлись проявлением симбиотической зависимости. На то, что А. Гитлеру было свойственно именно базисное недоверие, отчетливо указывают его гипертрофированная ксенофобия и негативное отношение к миру в целом. Как отмечает Э. Фромм, он рассматривал «…внешний мир как источник грязи и заразы. Скорее всего, ненависть Гитлера к евреям имела ту же природу. Инородцы ядовиты и заразны, как сифилис. Следовательно, их надо искоренять. Дальнейшее развитие этого представления ведет к идее, что они отравляют не только кровь, но и душу»3. Бесконечные рассуждения А. Гитлера о прошлом и будущем, об «исторических перспективах» при фактическом игнорировании текущих реалий (особенно показательны в этом отношении последние месяцы жизни фюрера) свидетельствуют о спутанности временной перспективы, являющейся типичным отчуждением первой фазы эпигенетического цикла.
Также, судя по всему, А. Гитлер не был автономной личностью и не обладал сильной волей. При этом, как отмечает Э. Фромм, «сам Гитлер считал своим главным достоинством несгибаемую волю. … На первый взгляд, вся его карьера свидетельствует о том, что он и в самом деле обладал исключительной силой воли. … Вместе с тем у нас есть серьезные основания сомневаться в его волевых качествах, ибо … в детстве и в юности Гитлер был существом абсолютно безвольным. Он был ленив, не умел трудиться и вообще был не готов совершать какие-либо усилия. Все это не очень вяжется с представлениями о волевой личности. … Воля его была сырой и неоформленной, как у шестилетнего ребенка… Ребенок, не знающий, что такое компромисс, капризничает и закатывает истерику. Конечно, можно сказать, что он проявляет так свою волю. Но правильнее все-таки взглянуть на это иначе: он слепо следует своим побуждениям, не умея направить фрустрацию в нужное русло». В зрелом возрасте, уже в роли диктатора «слабость воли Гитлера проявлялась в его нерешительности. Многие из тех, кто наблюдал его поведение, отмечают, что в ситуации, требующей принятия решения, его вдруг начинали одолевать сомнения. У него была привычка, свойственная многим слабовольным людям, дожидаться в развитии событий такого момента, когда уже не надо принимать решения, ибо его навязывают сами обстоятельства»1. Добавим, что свойственный А. Гитлеру уже с детских лет крайний нарциссизм обыкновенно является прямым следствием патологического самоосознования — типичного отчуждения второй фазы эпигенетического цикла.
Уникальность личности А. Гитлера заключается в том, что третий базисный кризис, судя по всему, получил позитивное разрешение. Чем конкретно была обусловлена эта достаточно парадоксальная в контексте предшествующего развития ситуация — трудно сказать по причине отсутствия достаточных фактических данных, но несомненно, что он обладал выраженной способностью отчетливо видеть цель и проявлять инициативу, направленную на ее достижение. На это отчетливо указывает присущий ему авантюризм. По мнению Э. Эриксона, А. Гитлер «…прежде всего, был авантюристом грандиозного масштаба». При этом существенно важно, что авантюристу присущ достаточно широкий ролевой репертуар, поскольку «Личность авантюриста сродни личности актера, поскольку он должен быть всегда готов воплотить (как если бы сам выбирал) сменяющие друг друга роли, предлагаемые капризами судьбы»2. Данное замечание Э. Эриксона позволяет понять видимое противоречие между безволием, дефицитом автономии и способностью проявлять инициативу — даже крайне зависимая и, более того, инфантильная личность может быть инициативной, если ее подталкивают к этому обстоятельства. Излишне говорить, что чувство вины было совершенно чуждо А. Гитлеру.
О том, что в результате разрешения четвертого базисного кризиса у А. Гитлера сформировались базисная неполноценность и неуспешность, свидетельствует вся его биография, начиная от уже отмечавшейся неспособности и нежелания учиться в школе и кончая финалом карьеры фюрера. Добавим лишь, что, как показано в исследованиях Э Эриксона, патологическая неспособность к созидательной деятельности, являющаяся типичным отчуждением четвертой фазы эпигенетического цикла, нередко компенсируется отчетливо выраженной антисоциальной активностью личности. Именно такого рода компенсацию в крайне деструктивных формах мы и наблюдаем на примере А. Гитлера.
Таким образом, базисная структура личности типичного «Цахеса», с точки зрения психосоциального подхода, имеет следующий вид: недоверие — сомнение — инициатива — неуспешность. Возникает закономерный вопрос: в чем же секрет «колдовства», позволяющего столь одиозной малопривлекательной личности занять социально неуязвимую позицию в обществе и стать кумиром толпы?
Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к пятой стадии эпигенетического цикла. Анализ развития А. Гитлера в детстве указывает на то, что он несомненно страдал от психосоциальной спутанности. Психологическая целостность его личности могла обеспечиваться только за счет организации по принципу тотальности. Это, в частности, отчетливо проявилось в его приверженности идеологии: «Как свидетельствуют различные источники, Гитлер, за небольшим исключением, не читал ничего, что противоречило его идеологическим установкам или требовало критического и объективного размышления. Такова была структура его личности: основным мотивом для чтения было не приобретение знаний, а добывание все новых средств для убеждения себя и других»1.
В достаточно функциональном обществе с преобладающей позитивной идентичностью А. Гитлер, скорее всего, стал бы носителем негативной идентичности, которая проявлялась бы в преступной деятельности политического или уголовного характера. Однако в обществе, переживающем кризис идентичности, при определенных условиях может возобладать глобальная тенденция к тотальности. В подобной ситуации потенциальный «Цахес», если он обладает выраженными способностями к демагогии, психологическому манипулированию, навыками убеждения и т. д., оказывается востребованным и имеет все шансы превратиться в «непогрешимого» и «гениального» «отца народов», «фюрера нации» и т. п.
Как уже отмечалось выше, феномен Цахеса в более локальных проявлениях является довольно распространенным. В частности, вполне правомерно рассматривать как одно из них иррациональное приписывание всевозможных достоинств неформальному лидеру на первой стадии группового развития. Подобные ситуативные проявления данного феномена, как правило, не несут серьезной социальной угрозы. Однако, если феномен Цахеса приобретает устойчивый характер даже в рамках малой группы, он практически неизбежно приведет к серьезным негативным последствиям для сообщества в целом и для каждого из его членов в отдельности. Более того, в силу целого ряда особенностей национального менталитета, проявляющихся, в частности, на уровне социальных стереотипов в представлениях о «добром царе», «барине, который приедет и всех рассудит» и т. п., современное российское общество представляет собой отчетливо выраженную группу риска в отношении проявления феномена Цахеса, в том числе и в самых крайних и деструктивных формах его проявления. В этой связи для практического социального психолога крайне важно понимать способы приписывания ответственности за успехи и неудачи в групповой деятельности, традиционные для той общности, которая его интересует, так как без четкого представления об этом невозможно не только выстроить психологическую программу сопровождения группы, но и получить адекватное представление об особенностях протекающих в ней процессов интеграции и дифференциации.

Источник: Кондратьев М. Ю., Ильин В. А. Азбука социального психолога-практика. 2007