Я так и думал синдром
Есть два вида людей: одни готовы допускать, что они могут ошибаться, другие принципиально нет. Последние бывают двух подвидов: одни держатся за одно и то же убеждение всю жизнь «Я был прав и есть прав», а другие меняют мнение, и серфят на волне «Я раньше думал, что я прав, но был не прав, зато теперь я думаю по-другому и вот тут я уже точно прав!». И получается, что каждый из них всегда «прав» и «прав» именно сейчас. И не найти такого окошка, которое бы было выделено для состояния «Вот сейчас я не прав», чтобы можно было в него сунуться со своим «Раз ты тут не прав, то давай побуду прав я?» – кругом одна сплошная беспросветная правота.
Свои «Я прав!» каждый из убеждённых оценивает на принципиальные сто процентов. Ну а если и не на сто, то на максимально большую их часть. И все их фирменные «я прав» не совпадают друг с другом, и не на сто процентов, то на большую их часть. И если сложить несовпадающие проценты каждого, то получатся, наверно, миллиарды и миллиарды процентов на всё человечество, в то время, как истина всего одна, и правота в её требуется уложиться всего в сто. Всего лишь ста драгоценных процентов на столько миллиардов людей, которые, если бы все думали правильно, то им вполне хватило бы этого на каждого (потому, что, когда мнения совпадают, делить проценты не приходится). А сто процентов на каждого – это ровно столько, сколько нужно для полного счастья, потому, что больше ста не бывает, и сверх этого ничего не нужно. Но поскольку все думают по-разному, то их приходится делить на всех, и тогда на каждого получается столь малая от реального процента доля, что в её пределах вероятность того, что прав именно он, оказывается столь мала, что адекватность его уверенности вызывает серьёзные сомнения.
Возникает вопрос: так если все думают по-разному, а прав может быть только один, то, неужели все не понимают, что не может быть такого, чтобы неминуемо не ошибались, по крайне мере, подавляющее большинство? Конечно, понимают, но только с оговоркой для каждого, что он в это большинство не входит. Ну так если каждый так думает, и все понимают, что все так думают, то, может, самое время сообразить, что такая оговорка при таком раскладе так же мало весит? Конечно, соображают, и все готовы осудить непонятливость тех, кто не делает из этого соответствующего вывода, но только у каждого с одной небольшой оговоркой для каждого: для всех – правило, для него – исключение. Ну так может, время сообразить, что так можно идти до бесконечности, и сколько бы каждый так не шёл, смысла в этом будет бесконечно мало, а потому надо перестать идти в этом направлении и пойти в другом? Конечно, каждый согласится, что это самый весомый повод всем остальным перестать так делать, но только кроме него. Почему – потому, что право не быть исключением не доказано, а значит, если кому и быть, то именно ему, а почему ему – потому, что он принципиально всегда прав.
Синдром «Я всегда прав» может допускать расхождение понимания реальности с реальностью у кого угодно (и будет у всех, с кем обнаружит несогласие), но только не у себя. Его понимание реальности для него и есть сама реальность. Причины такого поведения могут быть разными, но принцип один: человек рисует в своём воображении картину, в которой всё обстоит именно так, как он видит. Эту картину он называет «Сама реальность». И этой картине он рисует две маленьких модели – себя самого и его оппонента, где в голове у его модели точная копия этой картины, а в голове у модели оппонента – искажённая. И эту картину он показывает зрителям и говорит: «Вот так обстоит всё на самом деле».
Синдрому «Я всегда прав» говорят, что у других тоже есть свои картины и показывают их, и тогда он дорисовывает в своей картине в голове модели оппонента ту картину, которую ему объяснили, и спрашивает: «Ну теперь довольны?». И это у него называется, что вторая реальность находится всего лишь в голове той модели, которая существует в первой реальности. А ему говорят, что у него неправильная субординация, и рисуют другую картину, где в общей реальности стоят рядом две независимые модели – его и оппонента, и объясняют, что рисовать своё видение он имеет право только в голове своей модели, а не в общей картине. И тогда он стирает в своей картине в голове оппонента прошлый рисунок, и заменяет его на этот, и называет это «Ну тогда вот так!». Иного подхода от него добиться невозможно, потому, что для него понятия его видения реальности сама реальность равны.
Манеры человека с синдромом «я всегда прав» тоже существенно отличаются от манер более адекватных людей. Если адекватный человек. Имея к кому-то претензию, начинает с «Я считаю ты не прав в том и сём, потому, что так и сяк – есть тебе, что на это ответить?», то претензии «Я всегда прав» обычно голословны – зачем их проверять на истину, если сами и есть истина? Поэтому «Я всегда прав» любит сразу наносить свой удар, потому, что ему «виднее», когда и что делать правильно. Проблема только в том, что за такое часто придётся получать ответные удары, причём такие, в которые входит и «за то, что не прав», и «за то, что не соизволил разобраться». Из чего следует необходимость считать себя правым так делать только в том случае, где ответные удары не страшны, и всему этому дорисовывать объяснения в свою картину.
Короче, если «я всегда прав» не достаточно сил, чтобы всегда переть, как танк, то быть «всегда правым» ему легко будет только там, где он не идёт никому попрёк дороги. Если же он будет переть поперёк чужой правоты (или «правоты»), жизнь будет регулярно рихтовать его картину ударами по её хранилищу. Поэтому такие люди в большинстве своём от рождения приучаются распускать своё «я всегда прав» только там, где это мало кого напрягает. «Моя тачка круче, а на такой, как у тебя, только лохи ездят, и я прав!», «Я слушаю продвинутую музыку, а то, что ты слушаешь – отстой, и не надо мне ничего говорить, потому, что я прав!», «Я голосую за эту партию правильно, а ты за неправильную голосуешь, и я точно знаю, что я прав!», и т.д., т.п., И во всём этом он прав в своей картине, которая экспонируется в его голове, пойти полюбоваться которой он всех может зазывать, но если у него нет власти заставить других уткнутся в неё носом, никому она и не мозолит глаза, потому, что никто на неё ходить тратить время не собирается. Поэтому состоятельность такого человека в глазах других выглядит обратно пропорциональной тому, какой она выглядит в его глазах. Но если у такого человека появляется власть, дело резко меняется.
Если у «я всегда прав» вдруг появляется власть, его сразу перестаёт устраивать ограничивать своё «Я всегда прав» теми областями, где оно никому не мешает. Ему сразу становится необходимым вытащить его на самый верх пирамиды, и поставить его туда, где оно встанет всем ногой на горло. Сразу оказывается самым нужным быть правым именно в вопросах, кто кому что должен, и кто в отношении кого на что имеет право. На другое он уже размениваться не хочет.
Когда «я всегда прав» имеет власть, то отказаться от неё он уже просто не может. Он зависим от неё, как поднявшийся на смотровую площадку человек зависим от несущих её элементов конструкции. Он уже перенёс своё жизненное счастье и смысл своей жизни на режим, обеспечиваемый только этой властью. И если его этой власти лишить, то с его жизненным счастьем произойдёт то же самое, что и с человеком на смотровой площадке, если из-под него убрать пол. Поэтому, такие, получив власть, уже без неё не могут. Она для них наркотик, с которого слезть невозможно. А если они имеют власть от рождения, то жизнь без власти они даже для себя и представить не могут. Смысл другой жизни находится для них за пределами их картины.
Источник
После очередной дозы героина Джейк Хендель на полгода потерял возможность говорить и двигаться, но обрёл нечто гораздо более ценное.
Джейк Хендель в ноябре 2020 года перед началом сессии вопросов-ответов для пользователей Reddit
Фото из его личного архива
Наркотики пришли в жизнь уроженца штата Массачусетс Джейка Хенделя рано: в 19 лет он потерял мать, и к тому моменту уже в течение нескольких лет торговал марихуаной и употреблял оксикодон — популярное обезболивающее-опиоид. «Как и многие ребята в моей школе, я влюбился в оксидон. Если у нас был семейный ужин в ресторане, я выходил в туалет, чтобы употребить», — рассказывал Хендель изданию The Guardian, которое и опубликовало его историю.
На этом зависимость не прекратилась, и к 25 годам, во время работы поваром в загородном клубе, он увлекся героином. К 2013 году американец достиг того состояния наркозависимого, когда тот почти в панике пытается найти дозу. Вскоре у него началась опиоидная ломка, которую он описывает как «тяжелую форму гриппа с предчувствием скорой смерти». А героин же напротив, давал покой, вызывая эйфорию и предотвращая сильную тошноту и дрожь от ломки.
В конце 2016 года Хендель, так и не поборов зависимость, женился на своей девушке Эллен. До брака она спрашивала возлюбленного, употребляет ли он героин, но тот врал о зависимости. Однако вскоре после свадьбы правда вскрылась, и их отношения пошли под откос. Хендель торговал и покупал героин и алкоголь, стремительно опустошая семейный бюджет.
К маю 2017 года ситуация становилась только хуже, но Эллен заметила в супруге изменения: в его голосе появились странные интонации, а слова стали невнятны и неточны. Процесс, который изменит жизнь Джейка, предварительно её разрушив, начался.
Без морального и физического контроля
21 мая полицейский патруль остановил Хенделя на пути на работу. Он ехал хаотично, то сбрасывая, то набирая скорость, метаясь между полосами движения. Джейку казалось это странным, ведь в тот день он никак не изменял своей рутине: как всегда покурил героин, почистил зубы и отправился на смену. Но этого ему казалось мало, так что он брал пакет с наркотиком в машину и употреблял в салоне.
Это и стало ключевой ошибкой — когда он остановил машину по приказу полиции, то осознал, что пакет с веществом лежит на видном месте. Хендел попытался его убрать, но руки внезапно перестали слушаться, безвольно повиснув. Полицейскому не потребовалось много времени, чтобы понять, что к чему, и арестовать мужчину.
Джейк вышел под залог, но следующие два дня ему становилось только хуже, и Эллен вызвала скорую. Приехавшие медики заподозрили у него инсульт и немедленно отвезли в больницу, где у пациента выявили глубокое повреждение белого вещества (компонент центральной нервной системы) и нервных волокон, которые облегчают связь между областями мозга. Ему диагностировали лейкоэнцефалопатию, которая так же известна как синдром погони за драконом.
Причина этого состояния — регулярное вдыхание паров героина. Судя по всему, в составе наркотика находился некий токсин, который отравил мозг Джейка. Специальных лекарств или курса лечения для такой болезни не предусмотрено, поэтому его отправили домой, снабдив препаратами для борьбы с симптомами. Однако это не помогло — к осени состояние американца только ухудшилось, он похудел, а его мышцы ослабли настолько, что ему едва хватало сил глотать еду.
В ноябре Хенделя положили в больницу и подключили к питательной трубке и аппарату ИВЛ. Вскоре у него начались спазмы, серьёзные проблемы с давлением и продолжительные боли. Напуганный, он не знал, что с ним происходит, и часто проваливался в галлюцинации. Его миелиновая оболочка (защищает нервные волокна мозга) продолжала разрушаться, и сначала он потерял возможность двигаться, затем говорить, а потом и двигать глазами. Джейк оказался заперт в собственном теле, потеряв способность на какое-либо взаимодействие с миром.
Джейк во время очередного приступа. Осторожно, кадры ролика могут шокировать
Но слух американца не покинул, поэтому большую часть времени он всё слышал, но не мог отреагировать. В больнице этого не знали, поэтому не особо считались с его присутствием в палате. Он неоднократно слышал, как медсестры и врачи обсуждали его, говоря, что у него необратимые повреждения мозга. «Эти разговоры только добавляли боли. Они говорили обо мне так, будто меня нет», — вспоминает Джейк. Это было недалеко от правды — вскоре американца отправили лечиться домой, как обычно поступают с людьми со смертельными болезнями. Отцу сообщили, что он умрёт через несколько недель.
Жизнь в стенах сознания
«Он всё ещё здесь?» — эту фразу не раз задавали врачам жена и отец Джейка. Никто точно не знал. Электроэнцефалограмма (ЭГК) зафиксировала искажения в нервной активности мозга, что указывало на тяжёлую церебральную дисфункцию. «Почти комнатное растение», описывал состояние сына отец. На самом же деле Хендель был более чем «здесь», однако столкнулся с синдромом запертого человека, при котором больной не реагирует на внешние реакции, не может говорить и двигаться, но сохраняет сознание и чувствительность.
«Я мог только слушать и глядеть на область передо мной, в зависимости от того, как расположат мою голову на подушке», — рассказывал Джейк. Потеряв возможность взаимодействовать с миром, он стал заложником собственных мыслей и страха, что останется в этом состоянии навсегда. Кроме того, он продолжал чувствовать, но в основном лишь мучительные ощущения — зуд, сухость во рту из-за жажды, голод и боль. Так продолжалось месяцами — Хендель мог лишь слышать самого себя.
В 1995 году подобное произошло с редактором французского журнала ELLE Жаном-Домиником Боби, которого парализовало после инсульта. У журналиста функционировал лишь левый глаз, с помощью которого он, используя специальный алфавит, «диктовал» медикам текст для своей книги «Скафандр и бабочка» о жизни с синдромом запертого человека. Через два дня после выхода произведения, ставшего бестселлером, Боби скончался от пневмонии.
Кадр из фильма «Скафандр и бабочка»
Однако если француз сохранил возможность хоть как-то общаться с миром, Хендель мог об этом только мечтать. «Я чувствовал себя отвратительно», — говорит он, вспоминая, как получал кислород и еду через специальные трубки, а также мучился из-за постоянного потоотделения. При этом лейкоэнцефалопатия никуда не исчезла — американец всё ещё регулярно страдал от повышенного сердцебиения, высокой температуры и чувства, что задыхается.
Со временем Хендель нашёл способ, как не сойти с ума и не впасть в полное отчаяние. Он начал вести в голове диалог между двумя версиями себя: одна сообщала, чего ему хочется или что у него болит, а другая утешала его и уверяла, что боль скоро пройдёт и всё будет хорошо. Такие же диалоги он пытался строить с медсёстрами и родными, когда они кормили его или переворачивали, чтобы избежать пролежней (некроз мягких тканей и нарушение кровообращения).
«Я постоянно „встревал“, когда люди говорили обо мне. Если одна медсестра спрашивала другую, слышу ли я их, я кричал в своей голове: „Да, я вас слышу!“. Мне нравилось, когда кто-то говорил со мной, даже если они не верили, что я действительно „с ними“. Один из медработников пел мне. А другой сказал, что я похож на греческого бога. Признаюсь, мне это польстило», — вспоминал Джейк.
Больше других в живое сознание американца верила его супруга Эллен, которая, по её словам, могла заглянуть в глаза супруга и понять, что ему нужно. Как говорят специалисты, больше чем в половине случаев именно родные, а не врачи, замечают, что пациент в сознании. Впрочем, порой они лишь видят то, что хотят увидеть. Сам же Хендель, видя старания и заботу родных, стал ощущать тяжесть вины за свои поступки. Ведь из-за своей наркозависимости он заставил семью пройти через ужасные испытания.
Эти волны стыда и позора периодически сменялись простой тягучестью времени. «Господи, как же было скучно», — вспоминает Джейк. Чтобы развлечься, он решал в голове математические задачи и фантазировал, как гуляет на улице, играет в игры, занимается сексом. Или же просто считал до тысячи, а потом начинал сначала. И ещё раз. И ещё раз.
В палате в хосписе, где американец недолгое время жил, были часы, однако вне его области зрения. Поэтому для отслеживания времени он ориентировался на передачи по телевизору в палате. «Я всегда хотел знать, сколько времени, какой сегодня день, сколько прошло», — вспоминает он. Утро (5-7 утра) Джейк зачастую встречал с приступом холодного пота и с проповеднической передачей по ТВ (служители церкви часто выбирают утренние телевизионные слоты, потому что они дешевле).
«Каждое утро мне приходилось слушать религиозного фрика, просившего денег. Мне казалось, будто я в аду, словно меня уже пытают, и этот сраный шут — часть одной большой пытки», — рассказывает Хендель. На тот момент он всё ещё осознавал весь масштаб случившегося с ним и чувствовал себя на грани депрессии. «Бывали дни, когда я часами думал о своих похоронах».
Путь к новой жизни
Хотя врачи уверяли родных Джейка, что ему осталось недолго, спустя полгода после начала болезни, в мае 2018 года, он всё ещё жил. Врачи до сих пор не были уверены, в сознании ли он, но решили вернуть его в больницу. Так начался путь к выздоровлению — решение врачей вселило в Хенделя надежду, что он сможет выжить и даже восстановиться.
К июню эта уверенность дала свои плоды: он заметил, что может немного двигать глазом вверх и вниз. Как правило, именно это первый признак, что к пациенту возвращается способность двигаться, но так как сначала это было непоследовательно, в больнице не сразу придали этому значение. «Было невероятно трудно слышать от врачей раз за разом: „Это непроизвольное движение“. Временами мне казалось, что меня разрывают рыдания и истерика», — рассказывал Джейк.
Всё окончательно изменилось 5 июля, когда врач заметил лёгкое движение правого запястья пациента: «Повторите это, если можете», сказал он моментально подскочив к кровати. И Джейк, даже не напрягаясь, исполнил просьбу. Движение было слабое, но достаточно убедительное, чтобы шокировать врачей. В следующие несколько дней он научился моргать, имитируя ответ «да» и «нет», а чуть позже отправился в реабилитационный центр Сполдинг, который считается одним из лучшим медцентров США.
Сравнение мозга Джейка с мозгом здорового человека
Уверенность в выздоровлении охватила американца: он постоянно говорил самому себе, что у него всё получится, что он выздоровеет и восстановится. Для общения он начал использовать устройство MegaBee, которое позволяет пациенту с помощью движения глаза выбирать буквы и фразы, после чего те отображаются на экране. «Я всё ещё могу умереть?» — один из первых вопросов, что он задал врачу. Но они заверили, что на данный момент его жизни ничего не угрожает. Медики лишь поражались, как быстро восстанавливается Джейк, успешно проходя все тесты и демонстрируя чёткую память и адекватное восприятие мира.
До конца непонятно, как именно мозгу удаётся восстанавливаться после тяжёлых травм или прогрессирующих болезней. Однако за последние десятилетия количество научных исследований этой темы значительно выросло. По словам специалиста в области черепно-мозговых травм Сета Германа, мозг Джейка рассредоточил часть функций на разные области, чтобы восстановиться. «Мозг хочет исцелиться, изменить себя и сформировать новые нейронные пути. Это вопрос регулярных повторений, и Джейк стремился к этому», — говорит врач.
В сентябре 2018 года Джейка, уже имеющего возможность двигать конечностями и передвигаться (хотя и весьма ограниченно) отправили в больницу общего типа в Уэстфилде. Там он несколько месяцев провёл между кроватью и инвалидным креслом, но зато обрёл возможность двигаться и общаться с людьми. К весне 2019 года он начал говорить, но в это же время осознал, что супруга Эллен стала резко отдаляться от него: она почти перестала общаться с мужем и навещать его.
В мае Хендел в последний раз попытался восстановить отношения, пригласив Эллен на свидание в кино. Не без помощи врача, который доставил пациента в кинотеатр и оставил пару вдвоём, они посмотрели фильм «Прорыв», повествующий о возвращении подростка из комы. На особо тяжёлых моментах картины супруги держались за руки, а перед тем как разойтись договорились созвониться тем же вечером в видеочате. Однако Эллен так и не ответила на звонки, и с тех пор они больше не виделись и не общались.
Джейк учится заново говорить
Синдром закрытого человека — это весьма редкое явление, с которым в США одновременно проживает примерно несколько тысяч человек. В большинстве случаев с ним сталкиваются пациенты, пережившие инсульт или столкнувшиеся с тяжёлым повреждением мозга. Лишь немногие восстанавливаются и получают возможность вновь двигаться и ходить.
Тем удивительнее случай Джейка, который к февралю 2020 года, через 18 месяцев после восстановления способности говорить, чувствует себя отлично. Хотя у него сохраняются проблемы с конечностями, он двигается уверенно и энергично, а ещё постоянно улыбается и смеётся, даже когда вспоминает самые трудные моменты болезни. «Когда-то я был таким нервным и подавленным. Но, после всего, через что я прошёл, мир не кажется таким уж плохим», — делится американец.
Как показывают исследования, изменения личности после повреждения или травмы мозга далеко не редкость, и родные Джейка это подтверждают — он стал гораздо более позитивным. Наркотики довели его до ужасного состояния, но после восстановления «он стал тем человеком, которым я хотел, чтобы он стал», говорит отец Джейка. Но точного ответа, почему он поправился, нет.
«Если говорить простым языком, он до смерти испугался и решил, что не хочет умирать», — предполагает дядя Джейка, профессиональный радиолог.
«С точки зрения неврологии у меня нет объяснения. Возможно, существует некая форма функционирования на молекулярном уровне, которую мы просто не можем обнаружить через МРТ. Может, это как-то связано с тем, что из себя представляет сам Джейк».
Сам же Хендель убеждён, что восстановился благодаря собственной вере, что всё получится. «Я дошел до точки, когда думал: „Хер там, я выздоровею“».
12 апреля 2020 года Джейк проснулся с высокой температурой и спазмами по всему телу. Приехавшие на вызов медики диагностировали у него Covid-19 и отправили в больницу. Там медики посудили, что из-за ослабленного иммунитета и организма в целом пациента придётся интубировать (введение трубки в организм, через которую поступает кислород или питательные вещества). Для Хенделя это значило одно — он вновь потеряет возможность говорить. Вскоре у него начались проблемы с дыханием, и американец всерьёз решил, что на этот раз ему не избежать смерти.
«Я боялся ИВЛ. Был в ужасе от перспективы трахеотомии (операция по подшиванию стенки трахеи к коже, благодаря которой в дыхательные пути поступает кислород — прим. TJ) — не был уверен, что смогу пройти через всё это ещё раз», — описывал своё состояние Джейк. Размышляя об этом, он уснул, полагая, что утром его интубируют. Но утром проснулся с хорошим аппетитом, быстро пошёл на поправку и выписался.
За последующие несколько недель Джейк стал чувствовать себя только лучше. Слабость и онемение в ногах, к которым он успел привыкнуть, исчезли. Совпадение или нет, но после Covid-19 он стал чувствовать себя только лучше. В декабре он пройдёт серию сканирований мозга, чтобы врачи могли больше понять, какое влияние мог оказать на него коронавирус.
На момент написания статьи Джейк находится на самоизоляции в городе Кеймбридж, записывая различные ролики для своего YouTube-канала. Там он рассказывает о пагубном влиянии героина и делится историями о своём восстановлении. В октябре ему исполнилось 32 года, и в ролике-обращении по этому поводу он призвал зрителей «быть благодарней за людей вокруг вас и за всё, что у вас есть».
Подобные мысли о ценности жизни стали возникать у Джейка довольно часто. Во время одной из последних бесед с журналистом The Guardian он спросил репортёра: «Вы бы предпочли ходить и двигаться, но не иметь сознания, или мыслить, но без тела?». А пока репортёр формулировал ответ, ответил сам: «Я бы выбрал разум, а не тело. Даже после того, как я был заперт, я бы всё равно выбрал разум».
Джейк показывает свою первую (со времён начала болезни) собственную квартиру, 2 декабря 2020 года
Источник