Минорный свинг из синдром петрушки
В догонку к своему посту о “Синдроме Петрушки” нашла запись той музыки, которая для главного героя была знаковой – “Минорный свинг” гения джаза-мануш (цыганского джаза) Джанго Ренйхардта (1939). Правда, видео с исполнением самого Джанго найти не удалось, но вот этот вариант понравился мне необычайно! Уже который раз слушаю – не оторваться! Завораживающая музыка!
Судьба самого Джанго Рейнхардта (1910-1954) тоже достаточно трагична, как оказалось…
Он родился в семье кочевых цыган в Бельгии. Вместе с семьёй он побывал во Франции, Италии, Алжире и на Корсике, в конечном итоге осев во Франции.
Слухи о таланте маленького мануша расходились по цыганским таборам: говорили, однажды он на спор с первого раза воспроизвел на банджо семнадцать мелодий, наигранных ему на аккордеоне, которые прежде никогда не слышал.
На скрипке Джанго также мог сыграть множество классических произведений цыганских композиторов Венгрии.
Однако во время пожара в таборе 18-летний музыкант очень сильно пострадал. На левой руке его остались рабочими только два пальца: указательный и средний.
На полтора года Джанго был прикован к постели. Желая занять его, младший брат Жозе принес ему гитару, и покалеченный Рейнхардт начал заново учиться играть. Длительными болезненными упражнениями молодой гитарист смог, вопреки всем ожиданиям, преодолеть увечье, попутно разработав собственную самостоятельную технику игры. Теперь он играл не традиционную и классическую цыганскую музыку, а входящий в моду джаз. Правда, на цыганский манер.
После выхода из больницы дела Джанго резко пошли вверх. В 1934 году он познакомился со скрипачом и пианистом Стефаном Грапелли, работавшим в парижских кабаре и тапером в кинотеатрах. Вместе они организовали квинтет «Hot Club of France». Всего за год квинтет добился мирового признания и впоследствии записал около 200 треков, включая такие ставшие классикой оригинальные композиции, как «Djangology», «Minor Swing» и прогремевшей на всю планету хит «Nuages».
В годы оккупации Франции Джанго играл даже больше, чем когда это делал ради денег. Дело в том, что нацисты не переносили джаза, этого «кривляния чёрных недочеловеков». Каждый концерт Джанго был вызовом оккупантам, дарующим надежду и смелость духа французам-слушателям.
Когда Джанго и вся его группа были настойчиво приглашены на «гастроли по Германии», музыканты разделились и начали скрываться. Рейнхардт покинул Францию и попытался получить убежище в нейтральной Швейцарии, но получил отказ. Джанго пришлось вновь вернуться к кочевому образу жизни. Он странствовал по Франции в компании то музыкантов, то цыган. В конце концов он вновь вернулся в Париж. Там он открыл свой клуб «La Roulotte» («Фургончик»).
Высшая точка популярности Джанго пришлась на 1945 год, когда джаз, символ сопротивления оккупантам, стал музыкой освобождения. Кульминацией был сольный концерт с оркестром транспортной авиации.
Скончался Великий Джанго 16 мая 1953 г. – его здоровье было необратимо подорвано голодными скитаниями в дни войны.
В честь Джанго Рейнхардта назван международный фестиваль цыганского джаза, ежегодно проходящий в Нью-Йорке, веб-фреймворк Django (не имеет отношения к музыке), музыкальная группа «Джанго» и ряд музыкальных сайтов, посвящённых направлению джаз-мануш.
Джон Льюис (John Lewis, Modern Jazz Quartet) посвятил Джанго Рейнхардту одну из самых красивых пьес, «Джанго» (записана 1954), которая стала джазовым стандартом.
Британское издание Classic Rock включило Джанго в свой список величайших гитаристов всех времен.
Источник
Некоторые книги звучат. Не в смысле…
Некоторые книги звучат. Не в смысле аудиоверсии, начитанной автором или человеком с профессионально поставленным голосом, или даже энтузиастом из числа поклонников. Есть книги, имеющие лейтмотив как соната Вентейля в прустовом “В направлении Свана” или симфония Роберта Фробишера в “Облачном атласе” Митчелла. “Реквием” Моцарта непременно захочешь прослушать, читая “Моцарт и Сальери” Пушкина, а к “Венгерским танцам” Брамса вернешься с Саган. К Григу обратишься с ибсеновым “Пер Гюнтом”, к Листу – с “Мятежными ангелами” Робертсона Дэвиса. Потому что музыка пронизывает, подсвечивает, придает дополнительной глубины литературе и отделить одно от другого не представляется возможным.
Ты, читатель, смутно чувствуешь, что сосредоточившись на одном только чтении, теряешь возможность воспринять замысел автора во всей полноте, в конечном итоге, обкрадывая себя и его. И находишь музыку. Слушаешь, чаще не особенно и впечатляясь – у меня так было с ” On the sunny side of the street” Армстронга когда читала “На солнечной стороне улицы”. Просто теперь ты знаешь, что в душе у героев, а окажется эта музыка твоей или примешь к сведению, оставшись в стороне – дело десятое.
“Синдром Петрушки” звучит “Минорным свингом” Джанго Рейнхардта. Забавная история связана с поиском. Забила в поисковик название и впала в секундный ступор – вместо музыкальной композиции выскочило стопицот ссылок на сайты, предлагающие услуги по обмену сексуальными партнерами. Ну, так уж вышло, что слово “свингер” в значении “укороченная верхняя одежда трапециевидного силуэта с широким книзу рукавом” к началу десятых из употребления вышло, сменившись вышеуказанным. А свинг, как направление джазовой музыки у широкой публики никогда интересом не пользовался.
Пришлось переформулировать, добавив имя автора и отстраненная эта холодноватая тема сопровождала все время чтения. Местами диссонируя со страстями, кипящими в сердцах и судьбах героев, но впечатление обманчиво. Внутренний нерв, драйв, сжатая пружина, содержащая в себе зародыш невоплощенного покуда действия, которые есть глубинная суть композиции, она и в книге главное. Сегодня кукла, марионетка, завтра человек. Не получилось с живой рыжеволосой девочкой – сотворю голема по образу ее и подобию и оживлю, очеловечу. Пусть станет живее живых, пусть танцует, как не снилось настоящей женщине.
Что делать, если две вещи в жизни я люблю больше нее самой: свою женщину и своих кукол, а с ней все так плохо и только хуже? См. выше. Сотворить, вложить огромный кусок сердца, а после… принести в жертву. Печально? Да, но не трагедия, потому что проклятие отныне снято и не тяготеет над прекрасными рыжухами рода. Ах, в лучших книгах Рубиной столько смысловых пластов, что одно только перечисление абзац займет: библейская мифология; тема родовых проклятий; конфликт отцов и детей; образ трикстера и его трактовка; допустимость манипуляций в отношениях; степень свободы, которую можно позволить себе в партнерстве; дивная география с оживающими Прагой, Израилем (“Здесь я выжариваю свой псториаз”- один из героев, поди ж ты, засело в памяти), губернский город Самара, в котором доводится иногда бывать.
Музыка – только одна из составляющих. Значимая, хотя не довлеющая. Но благодаря дине Рубиной и “Синдрому Петрушки” это во мне и со мной уже шестой год. И Джанго, цыганский мальчик с задатками музыкального вундеркинда и абсолютным слухом, раскрывающими перед ним возможности элитных антреприз, который сильно повредил руки во время пожара в таборе и вынужден был проститься с мыслью о музыкальной карьере. Но брат, чтобы отвлечь немного, приносит в больницу взамен любимого банджо акустическую гитару (“два аккорда, два аккорда я тебе сыграю гордо”). Результат – длительными болезненными упражнениями увечье преодолено, а мир обогатился новой техникой игры, нивелирующей малую подвижность некоторых пальцев исполнителя.
“Цыганский джаз” – так называется направление. И оно есть. Всегда к прекрасной музыке через боль и жертвы.
Источник
Любовный треугольник живой женщины, резиновой куклы и гениального кукловода в экранизации романа Дины Рубиной закончился пожаром.
Мужчина и женщина исполняют танец, и зал не шелохнется. Танец полон чувственности и страсти, красоты и магии, полета и вдохновения. Огненноволосая красавица повторяет движения партнера, растворяясь в нем, и вдруг безвольно повисает на его руках. А потом пытается освободиться, но тщетно. Двое слиты воедино, но хрупкая нить вот-вот оборвется. Этот танец – суть их жизни и лейтмотив фильма «Синдром Петрушки».
Кто на самом деле партнерша гениального кукловода Пети Уксусова – живая женщина или резиновая кукла – публика, завороженная действом, не понимает. То кукла оказывается женщиной, то женщина внезапно обращается в куклу. А у них так и было. Восьмилетний Петя влюбился в двухлетнюю Лизу потому, что она была вылитая куколка. Многие годы он кроил ее по своим лекалам, воспитывал ее для себя, сделал своей женой, выучил волшебному танцу. Когда Лиза попала в психиатрическую клинику, Петя, едва оставив жену в палате и выйдя из здания, тут же, на площади, начал примерять на себя танец с воображаемой партнершей. С той, что будет всегда в форме. Молчаливой и покорной, управляемой и ведомой. Его, петиной, безраздельной собственностью. Такой же прекрасной, как Лиза, только не имеющей собственной жизни и отдельных от Пети желаний.
Новый Пигмалион сотворил свою Галатею – куклу из силикона с внешностью Лизы, одухотворил ее, вывел на подмостки. Никто не заметил подмены. Кроме Лизы, которая, вернувшись из клиники, сначала упала в обморок, а затем объявила сопернице яростный бунт. В финале соперница погибла.
На самом первом премьерном показе «Синдрома Петрушки» в новосибирском кинотеатре «Победа» зал среднего формата был полон. Но это не тот случай, когда попкорнопожиратели сбегаются на безмозглый нервощекотальник. Фильм не для широкой аудитории (хотя и не арт-хаус) был ожидаем поклонниками Дины Рубиной плюс Евгения Миронова и Чулпан Хаматовой. Режиссер Елена Хазанова, которую пригласил сам Миронов, выступивший еще и продюсером, сделала качественное интеллектуальное кино, органично соединив элементы мистической драмы и психологического триллера.
«Синдром Петрушки» был удостоен главного приза «За лучший фильм» на Международном фестивале «Шелковый путь» в Китае. А на российском «Кинотавре 2015» получил награду имени Таривердиева «За лучшую музыку», несмотря на то, что главная музыкальная тема романа «Минорный свинг» Джанго Рейнхардта была заменена на саундтрек швейцарского композитора Николя Ребюса. Но пятая экранизация Дины Рубиной окончательно убедила, что, как считает сам автор, ее прозу можно только читать.
Интригующие и безупречно выстроенные сюжеты ее произведений, погруженные в реальную жизнь и в то же время окутанные мистической тайной, притягивают кинематографистов. Много лет назад были сделаны адекватные экранизации повестей «На верхней Масловке» и «Любка», но то были сравнительно простые тексты, к тому же, она сама писала по ним сценарии. Многослойный полифоничный роман «На солнечной стороне улицы» захлебнулся в сериальной тягомотине. «Это другой вид искусства, другой язык, другие механизмы воздействия на воображение зрителя. Само собой, и результаты другие», – писала Дина Рубина в автобиографии.
Другие, совсем другие.
Тем, кто не читал роман «Синдром Петрушки», многое в фильме будет непонятно. Краткие флешбэки лишь намекают на подоплеку бурной мучительной любви. Тем, кто читал роман, фильм может показаться ковшом воды, зачерпнутым из моря. Такой же точно, как и в море, воды, с водорослями и песчинками, но всего лишь ковшом.
Фильм «Синдром Петрушки» обошелся без главной темы всего творчества Дины Рубиной – как, почему, откуда, сквозь какие дебри, из какого сора продирается на свет божий талант. Герои ее лучших романов – гениальные Художники, для понимания сути которых необходимо вглядеться в их гены, в их детство, в сам момент рождения. Но фильм передал, как талант всецело подчиняет себе судьбу его обладателя, не оставляя путей для отступления. Искусство и жизнь слились воедино для кукловода Пети, и в какой-то момент искусство подменило жизнь. Петя смотрит на селиконовую Элис влюблено, нежно проводит рукой по ее коже, ведет с ней диалог. А вернувшуюся из клиники Лизу, наливая кофе, мимоходом спрашивает: «Тебе с молоком, я не помню?», не замечая своей жестокой бестактности.
Художника нельзя обвинять в эгоцентризме. Ведь художник выше обыкновенного человека. Он всегда сумасшедший, и витает в собственных эмпириях, и если его близким туда не дотянуться, они перестают таковыми быть. Петя любит Лизу безумно и безраздельно, но искусство не укладывается в рамки этой любви, и обычной женщине не одолеть этой пропасти.
Красавица с огненными волосами все время порывалась уйти от него и сама начинала верить в возможность освобождения: «Я не кукла, которую можно дергать за веревочки!». В отличии от куклы, она будет матерью. «Не смей называть ее куколкой!» – закричала мужу во время УЗИ, показавшего будущую дочку. А вскоре, нарядив малышку, как куколку, такую же, какой была сама в момент знакомства с Петей, словно игрушку, покачивала ее на коленях, восхищенно перебирая ленточки и кружавчики. За окнами искрился карнавал, рассыпались фейерверки, взрывались петарды, горел огромный костер. Похожий на пламя ее рыжих волос.
Корреспондент MORSa смотрел фильм «Синдром Петрушки» в новосибирском кинотеатре «Победа».
Источник
Сюжет действа, судя по визгливым выкрикам кукол и ответному смеху в зале, был веселый и назидательный, но Петя видел, что куклы прикидываются и что сами они, их тайная жизнь гораздо значительнее того, что на ширме происходит.
Если что-то не вполне съедобное завернуть в красивую обертку, станет ли оно настоящей конфеткой?
Ладно, усложним задачу, чтобы ответ не казался очевидным. Что если этого несъедобного всего 10 граммов, оно залито сверху толстым слоем качественного швейцарского шоколада и посыпано вкусными орешками, тогда как?
С романом Рубиной у меня именно такая моральная проблема. В нём есть толстый вкусный слой, многое собой прикрывающий и чем-то, безусловно, ценный, но в самой глубине, подо всей аппетитной маскировкой, скрывается абсолютно несъедобный для меня жанр – классическая российская чернуха.
Противоположности, как известно, притягиваются, а если кто-то слишком круто заберет вправо, то рискует оказаться слева – провернётся.
Поэтому последующие вкусности будут в отзыве соседствовать с неаппетитностями. Свет и Тьма, битва Бобра с Козлом и всё такое.
Вкусное номер раз – мир кукол и кукловодов
Главный герой книги, Пётр Уксусов, он же Мартын, он же Петрушка, с детства занимается куклами. Он их мастерит, он их “водит” по сцене во время спектаклей и уличных выступлений, он ими живет. В 8 лет судьба сводит его с увлеченным кукольником, который за несколько лет обучает его основам ремесла. Подробные описания изготовления реквизита и работы с ним (в т.ч. за ширмой провинциального театра) прилагаются.
Похоже, Рубина немало времени потратила на сбор материала – текст изобилует массой интересных деталей, которые простому человеку просто неизвестны. Кукол я люблю, сама когда-то шила и понимаю, что действо это в чём-то действительно почти мистическое, поэтому читать было очень интересно.
Осторожно – неаппетитность! Большое количество узкоспециализированных подробностей наверняка кому-то может показаться скучным.
Кадр из сериала “Синдром Петрушки” (2015). В главной роли – Евгений Миронов
Вкусное номер два – волшебные описания природы и городских ландшафтов
Изобилующее флешбэками действие романа происходит попеременно в Иерусалиме и Праге, на Сахалине и во Львове. Для каждого города Рубина находит потрясающе живые, ароматные слова, рисующие превосходную картинку описываемого ею места. Читая её строки, хочется вскочить с дивана, снять с карточки последние деньги, наскоро покидать в чемодан самое необходимое и, не откладывая, рвануть Туда, бродить по тем самым улочкам, разглядывать те самые здания, искать на стенах те самые изображения и барельефы.
… заваленная снегом, волшебно освещенная гроздьями театральных фонарей Прага – это особый жанр: смесь балета со сновидением в сопровождении стойкого запаха жареных шпикачек.
Осторожно – неаппетитность! Когда автор примерно в том же стиле начинает описывать людей, их речь и события, получается нечто не вполне адекватное реальности (даже особой, кукольной, какую нам тут выстраивают на протяжении всех четырех сотен страниц текста). Более того, в такие моменты Рубина опасно приближается к стилю повествования Макса Фрая, а там уже, простите, не сочная речь, а полнейшее словоблудие.
Кадр из сериала “Синдром Петрушки”. В роли Лизы – Чулпан Хаматова
Вкусное номер три – сложные, неоднозначные персонажи
Будущий кукольник Петя в 8 лет утащил из коляски годовалую девочку с огненными волосами, решив, что она будет его главной куклой. Многие годы они с Лизой растворялись друг в друге и мучили(сь) одновременно, неистовствовали и вынужденно разлучались, рожали и хоронили ребенка, любили и ненавидели. Не умели только одного – жить самодостаточно, вне рамок собственного кукольного мира.
Картина с каждой стороны дополняется несколькими красочными штрихами. У Пети – львовская бабушка, а у Лизы – покончившая с собой мать и невесть с чего пустившаяся в бега тётка. Драчливый инвалид-отец и похотливый мудак, женщины-терпилы и женщины, попытавшиеся взять судьбу в свои руки, семейные тайны и фамильные предания, легенды о Холокосте и еврейских проклятиях, бытовуха израильской психиатрички и российского полунищенского существования – вброшенных авторов в это густое варево ингредиентов хватило бы и на несколько романов.
Осторожно – неаппетитность! По мере чтения, с увеличением числа наворотов семейных трагедий, отлично начинавшаяся история всё больше скатывается в нарочитый, закрученный на потребу публике фарс. Да, “кукольность” (читай – театральность) всего показанного здесь неоднократно подчеркивается, но финал при таком замахе оставляет неприлично много вопросов. Гора родила мышь, а истерзанные души главных героев успокоились как-то уж слишком мелочно и неожиданно.
Кукла Корчмарь играет в сюжете не последнюю роль. Он тоже трикстер
Вкусное номер четыре – всеохватная идея трикстера
Не, не, он не плохой и не хороший. Не ест живы и не ест мартвы! Он такой персонаж… Мораль и честь – это не про него. Понимаешь, он – ТРИКСТЕР! Это такое вечное существо из подземного мира. Он плут, разрушитель… Все ему дозволено: и с неба, и из-под жеми. И ему много тысёнц лят.
Трикстеры тут повсюду – в них играют, ими играют, они играют. Все тут не просто люди-куклы, но и плуты-обманщики. Раздают обещания и тут же их нарушают, ищут себе послушных марионеток и сами с радостью ими же и становятся.
Осторожно – неаппетитность! От градуса экспрессии всей этой братии порой становится неуютно. Даже у самой фарсовой кукольной истории, кажется, должна быть идея и/ или мораль. Здесь финал рушит любые предположения относительно понимания произошедшего. Свести всё к сложным взаимоотношениям двоих псевдовлюбленных людей (настоящей любовью такое назвать, увы, невозможно), повторюсь, выглядит слишком просто. Сладкое и обоюдное схождение с ума? Нет уж, увольте!
Фото взято с сайта ruskino.ru
Вкусное номер пять – камео автора
Когда главный герой отправляется за консультацией к некому профессору Ратту, тот весело сообщает, что “на днях подарил одной писательнице эпиграф для ее нового романа о сумасшедшем кукольнике”. Приведенные им слова совпадают с эпиграфом “Синдрома Петрушки”.
Профессор гордится собственной находкой, “если, конечно, дама не испаскудит своим романом мой чудесный эпиграф”.
Осторожно – неаппетитность! И снова возникает мысль о фарсе. Идея тщательно выстроенного в формате кукольного представления повествования разбивается от столь грубого столкновения с реальным миром. Да, это забавно. Но стоило ли втягивать себя внутрь текста, если это помешало восприятию? Не попахивает ли такое “искусство ради искусства” самолюбованием?
Мне и сейчас при каждой встрече хочется сразу всучить ему в руки какую-нибудь куклу, чтобы вместо отчужденной маски увидеть его настоящее лицо.
Приятного вам шелеста страниц!
Источник