Невежин в а синдром наступательной
Поделиться с друзьями в соцсетях
Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии “священных боев”, 1939-1941 гг. М.: АИРО – XX, 1997. – 288 с.
Монография российского историка Владимира Невежина освещает пропагандистский аспект советской внешней и военной политики с момента заключения пакта Риббентропа-Молотова и до нападения Гитлера на СССР.
Одним из важнейших направлений пропаганды была подготовка и армии, и гражданского населения к будущей войне, неизбежной, короткой и победоносной для Советского Союза. Как показывает Владимир Невежин, накануне второй мировой войны господствовал стереотип: СССР первым ни на кого не нападет, а сперва отразит империалистическую агрессию, а потом добьет врага на его собственной территории при активной помощи местного пролетариата. После ее начала, ознаменовавшегося советским вторжением в Польшу и нападением на Финляндию, пропагандистские установки постепенно стали меняться. Теперь требовалось внушить населению, что любая война, наступательная или оборонительная, которую предстоит вести Красной Армии, всегда будет справедливой.
Большое внимание в книге уделено знаменитым сталинским выступлениям 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий, текст которых до последнего времени неизвестен. Автору удалось по всем доступным ныне источникам реконструировать с наибольшей степенью достоверности, что же именно сказал Сталин в тот день. Исследователь говорит не об одном, а о нескольких выступлениях Сталина 5 мая 1941 г., поскольку после Кремлевского приема был большой банкет, на котором Иосиф Виссарионович неоднократно брал слово. Вождь указал, что германская армия не является непобедимой и обязательно потерпит поражение в “захватнической, завоевательной” войне, и что “в Европе нет ресурсов – они у США и СССР. Эти мировые силы и определят исход борьбы”. Интересно приводимое Владимиром Невежиным сообщение советского посольства в Румынии, направившего послам нейтральных стран и Великобритании “заявление ТАСС”, где утверждалось: союз между СССР и США “будет представлять собой величайшую военную и экономическую силу в мире”. На банкете же Сталин в ответ на тост одного из генералов “за мирную сталинскую внешнюю политику” сказал: “Мирная политика – дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны – теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная“.
Автор показывает, что буквально накануне германского нападения в Главном управлении политической пропаганды Красной Армии (ГУППКА) разрабатывались директивы, ориентировавшие войска на наступательную войну против не абстрактного, а вполне конкретного врага – Германии.
Вопрос, действительно ли Сталин 6 июля 1941 г. готовился напасть на Гитлера, как утверждает автор нашумевшей книги “Ледокол” Виктор Суворов, Невежин не рассматривает и оставляет его открытым. Думаю, найти стопроцентно убедительные доказательства этой или какой-либо иной даты предполагаемого советского нападения вообще невозможно. Что же касается намерений Сталина вести наступательную войну, то книга Владимира Невежина предоставляет достаточно тому подтверждений.
Со своей стороны замечу, что если Сталин планировал вторжение на Запад, то в любом случае должен был начать его до, а не после предполагаемого немецкого вторжения в Англию. Ведь если бы вермахт высадился на Британские острова, существовала бы вероятность крушения английской армии. В этих условиях Гитлер мог временно уступить Красной Армии значительные территории на Востоке, чтобы успеть разделаться с “гордыми британцами” на Западе, а потом всей мощью обрушиться на советские войска. Если скачать книги в формате fb2 по истории периода Второй мировой, то все выглядит именно так. Сталин не мог не учитывать такой возможности и должен был планировать начало советского вторжения на срок до, а не после фактической высадки вермахта на территорию Англии. А что в июне 41-го г. до советского наступления на Западе оставались считанные недели, если не дни, доказывается уже тем, что согласно приводимым в книге Владимира Невежина материалам именно в этом месяце до политработников в устной форме начали доводить содержание еще не утвержденных окончательно директив, требовавших “решительного поворота в пропагандистской работе, воспитания личного состава в духе пламенного советского патриотизма, революционной решимости и постоянной готовности перейти в сокрушительное наступление на врага”. При этом разоблачались “имеющиеся неправильные представления о германской армии, как о якобы непобедимой”. Тогда же в воинских частях начали вновь демонстрировать запрещенные после советско-германского пакта о ненападении антифашистские фильмы.
О том, что эти пропагандистские усилия начали давать свои результаты свидетельствует приводимый в книге эпизод: младший лейтенант запаса, призванный на большие учебные сборы, 11 июня 1941 г. писал домой приятелю, что приедет в родные места только в случае, если “не будет предпринята прогулка в Берлин”. Прогулки, как известно, не получилось. Не исключено, что безвестному лейтенанту вместе с товарищами пришлось отступать до Сталинграда, а в Берлин спустя четыре года попали лишь немногие уцелевшие.
Кстати сказать, в труде Невежина показано, что численность Красной Армии накануне 22 июня 1941 г. росла ускоренными темпами. Кроме 800 тысяч запасных, призванных на сборы, в войска прибывали 400 тыс. чел. из дополнительного (“скрытого”) призыва (забрали тех, кто по каким-то причинам не призывался в прошлые годы). Так что традиционные показатели численности Красной Армии к моменту германского вторжения должны были увеличиться по меньшей мере на 1,2 млн. чел. Другое дело, что запасные и вновь призванные даже не успели в ряде случаев прибыть в свои части и большой боевой ценности в момент немецкого нападения не представляли. Но за несколько недель Сталин мог рассчитывать влить их в боевые соединения и бросить вперед на Запад. Гитлер, сам того не зная, его опередил.
В целом новое издание способствует заполнению “белых пятен” отечественной истории кануна советско-германской войны 1941-1945 гг.
Борис СОКОЛОВ.
© elibrary.com.ua
Постоянный адрес данной публикации:
https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Пропаганда-как-зеркало-реальной-политики
Похожие публикации: LRussiaLWorldY G
Источник
Как представляется, в данном случае причиной подобной раздвоенности в выводе Мерцаловых, относящихся к одному и тому же событию, является чрезмерное стремление непременно “обличить” неугодного им германского историка.
В 1995-1998 гг. неоднократно публиковалась на русском языке краткая запись текстов речи Сталина, тостов вождя и его реплики на торжественном приеме (банкете) по случаю выпуска военных “академиков”. Она была выявлена в бывшем Центрально партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и принадлежала предположительно, сотруднику наркомата обороны К.В. Семенову [31].
Критический анализ приведенных трех основных версий содержания сталинских выступлений перед выпускниками военных академий РККА, основанный на краткой записи и других источниках, позволил сделать вывод, что, во-первых, ни одна из эти версий не может быть в полной мере использована в научных исследованиях. Во вторых, введенные к концу 90-х гг. в оборот источники, зафиксировавшие сталинские высказывания 5 мая 1941 г., отнюдь не дают оснований утверждать, что Сталин говорил тогда о намерении напасть на Германию [32].
Поскольку в сталинской реплике на банкете в Кремле содержался призыв переходить “от обороны” к “военной политике наступательных действий”, опиравшейся современную, технически перевооруженную и хорошо оснащенную Красную армию, дискуссия вошла в более конкретное русло. Вопрос о смысле сказанного большевистским лидером за семь недель до начала советско-германского вооруженного столкновения, исходя из наличия этих новых источников, был сформулирован в историографии вполне конкретно: содержался ли в сталинских выступлениях призыв готовиться к наступательной войне?
В этой связи представляется не вполне корректным вывод О.В. Вишлева о содержании споров вокруг сталинской речи 5 мая 1941 г.: “Дискуссия идет по вопросу: говорил или не говорил Сталин о своем намерении развязать войну против Германии?” [33] Сам Вишлев, конечно, должен понимать, что Сталин как искушенный политик вряд ли вообще мог публично (даже среди представителей элиты Красной армии) заявить о своем намерении развязать войну против Германии. Но почему-то историк сделал вывод, прямо корреспондирующийся с бездоказательным утверждением Резуна по поводу сталинского выступления 5 мая 1941 г.: “Полному залу, – пишет В. Суворов, – Сталин в секретной (выделено В. Суворовым. – В.Н.) речи говорит об агрессивной войне против Германии, которая начнется… в 1942 году” [34].
После введения в научный оборот источников о содержании сталинских высказываний перед выпускниками военных академий РККА ссылаться на то, что они “неизвестны науке” стало уже неприлично. Главным водоразделом в дискуссии по данному вопросу оказалось признание (или непризнание) намерения Сталина готовиться к наступательной войне. Но и здесь на пути объективного изучения столь важного и коренного вопроса встали препятствия субъективного характера – недопонимание либо нежелание признать очевидную значимость сталинских выступлений 5 мая 1941 г.
Например, Л.А. Безыменский стремился доказать, что призыв вождя о необходимости воспитывать РККА в наступательном духе, прозвучавший на выпуске “военных академиков”, оказался лишь агитационной установкой. Безыменский советовал не сбрасывать со счетов “хвастливые заявления Сталина о наступательной мощи Красной армии”, ибо последний якобы был “великим мистификатором” [35]. Подобного рода выкладки, учитывая весьма скептическое отношение к научной добросовестности самого Л.А. Безыменского, как среди зарубежных [36], так и среди российских авторов [37], не могут не настораживать.
Г.А. Куманев и Э.Э. Шкляр, с одной стороны, совершенно справедливо указывали на правильность сталинской приверженности идее наступательной войны в конкретных условиях 1941 г., поскольку эта приверженность “определялась необходимостью выбора лучшего стратегического плана” ведения боевых действий. С другой стороны, при анализе содержания выступлений Сталина у них создалось впечатление, что дело идет о “заранее запланированной утечке информации”, об “искусно подготовленной, на высшем уровне… широко задуманной дезинформации”. Ибо, по их мнению, трудно иначе объяснить прозвучавшие на торжественном собрании и приеме (банкете) в Кремле сталинские “откровения” о реорганизации Красной армии и “подготовке ее в наступательном духе”, которые, к тому же, делались “с использованием конкретных цифр” [38].
Н.П. Шуранов среди главных событий, произошедших 5 мая 1941 г., называл и сталинские выступления в Кремле, которые, по его мнению, как и другие события того дня (беседа германского посла в Москве Ф. Шуленбурга с советским посланником в Берлине В.Г. Деканозовым, спецдонесение начальника Главного разведывательного управления Ф.И. Голикова) определило “безусловную неизбежность еще одного этапа в развитии европейских, да и международных отношений” [39].
П.Б. Гречухин считает сталинские выступления 5 мая 1941 г., наряду с пактом о ненападении между СССР и Германией, водоразделом в государственной политике тогдашнего советского руководства [40].
Таким образом, несмотря на введение в научный оборот архивной записи выступлений Сталина перед выпускниками военных академий РККА, их содержание трактовалось историками по-разному. Во многом данное обстоятельство объяснялось отсутствием комплексного изучения всех имеющихся в распоряжении исследователей источников.
К середине 90-х гг. наряду с архивными публикациями о содержании выступлений Сталина на торжествах в честь выпускников военных академий были введены в научный оборот ранее не известные свидетельства участников этих торжеств, а также современников событий (Н.Г. Кузнецова, Г.К. Жукова, Э. Муратова, Н.Г. Лященко, Г.М. Димитрова, В.В. Вишневского, Я.И. Джугашвили). Сложился довольно представительный корпус источников по данной теме. Как уже отмечалось, была предпринята попытка, опираясь на названные источники и достижения историографии, более обстоятельно проанализировать содержание “загадочной” речи и не менее таинственной реплики большевистского лидера, прозвучавших буквально перед началом германо-советской войны.
Проведенный анализ привел к следующим выводам: 5 мая 1941 г. Сталин однозначно дал понять, что Германия рассматривается в качестве потенциального военного противника, и СССР следует переходить от мирной политики “к военной политике наступательных действий”, а пропаганда должна перестроиться в наступательном духе. Сталинские выступления перед выпускниками военных академий были полны положительных эпитетов в адрес Красной армии, которая, по мнению вождя, завершила процесс организационной перестройки, перевооружения и технического переоснащения новейшими средствами борьбы. Выяснилось, наконец, что наибольшую ценность как источник сталинские высказывания 5 мая 1941 г. приобретают, если рассматривать их в тесной связи с пропагандистскими материалами ЦК ВКП (б), УПА ЦК ВКП (б) и ГУППКА, относящимися к маю-июню 1941 г. [41].
Но именно “преемственной связи” между содержанием выступлений Сталина и текстами проектов пропагандистских директив, готовившихся с ориентировкой на них в ЦК ВКП (б) и ГУППКА в мае-июне 1941 г., и не желают видеть некоторые авторы.
Между тем из этих документов явствует, как было воплощено указание вождя о переходе “к военной политике наступательных действий”. Их анализ дает возможность понять, что накануне 22 июня 1941 г. в советской пропаганде наметился поворот, и она начала перестраиваться под лозунгом “наступательной войны”. По нашему мнению, в пропагандистских советских документах проводилась мысль о необходимости всесторонне готовиться к войне, в любой обстановке действовать “наступательным образом” [42].
Источник
И только однажды участник событий, бывший младший сержант Михаил Аренсбург рассказал о главном организаторе преступления. Младший сержант служил в батальоне, который входил в состав полигона, то есть находился в составе персонала Тоцкого полигона, а не в составе войск, прибывших на учения. Поэтому его присутствие на учениях, в отличие от десятков тысяч других участников эксперимента, официально подтверждено справкой из Центрального архива Министерства обороны России. Вот продолжение его рассказа:
На полигоне был клуб, где солдатам показывали кино, и я там подрабатывал киномехаником. Получалось так, что я из своего окошечка видел многое, например, генеральские обеды. Видел маршала Жукова, он несколько раз к нам приезжал. Его страшно все боялись. Когда он подъезжал на машине, генералы, как курицы разбегались врассыпную – лишь бы только на глаза ему не попадаться. Однажды Георгий Константинович прилюдно сорвал погоны с одного генерала и прогнал прочь.
Кстати, о срывании погон. Жуков Георгий Константинович на это был горазд. С чувством глубокого удовлетворения он рвал погоны с офицеров, генералов и адмиралов. Свидетельств на этот счет у меня в избытке. Не цитирую их потому, что однообразным чтение получится, слишком уж нудным. Но давайте на случаи срывания погон и лампасов посмотрим с несколько иной точки зрения. Из Центрального Комитета КПСС.
Присвоение генеральских и адмиральских званий, а равно и лишение этих званий в компетенцию министра обороны и его заместителей не входит. Генеральские и адмиральские звания присваивались постановлением Совета Министров СССР. И только Совет Министров имел право генералов и адмиралов в воинских званиях снижать или вообще лишать этих званий.
Но это видимая часть проблемы. Была и невидимая. Всеми кадровыми вопросами в Советском Союзе ведал Центральный Комитет КПСС. Каждый командир дивизии, будь он генерал-майором или еще только полковником, входил в номенклатуру ЦК. Поднимемся в должностях и званиях чуть выше, и это уже будет номенклатура Политбюро. Именно ЦК и Политбюро принимали негласные решения о назначении конкретных людей на эти должности. О назначении на такие должности говорили: “решение инстанции состоялось”. И только после принятия решения на высочайшем уровне Совет Министров принимал то же самое решение как бы от своего имени, то есть фактически оформлял решение высшей инстанции.
Жуков срывал погоны и сдирал генеральские лампасы. Но дело здесь не в жестокости или садизме. Дело в том, что Жуков поступал по меньшей мере глупо: он не знал и не хотел знать границ своей власти. Он творил то, чего без согласия ЦК и Политбюро творить не разрешалось. По существу, Жуков явочным порядком присваивал себе власть так называемых “директивных инстанций”. И не надо спорить о том, готовил Жуков захват власти или не готовил. Он уже тянул одеяло власти на себя. Только делал это слишком неуклюже и глупо.
Глупость Жукова вот в чем: если ты рвешься к власти, то сначала подомни под себя ЦК и Политбюро, а уж потом и делай все, что хочешь. А пока не подмял, держись в рамках установленных порядков и правил.
★ ★ ★
Многие наши историки сегодня внушают молодому поколению: не следует стесняться Жукова, в семье не без урода, каждая нация рождала чудовищ, в Германии таким чудовищем был Гитлер, у нас – Жуков.
На первый взгляд все правильно. Гитлеровцы проводили преступные эксперименты на людях, и Жуков проводил преступные эксперименты на людях. Это мерзавцы одного калибра.
Но обратим внимание на одну деталь: только у нас до сих пор гордятся этими экспериментами и прославляют их организаторов и исполнителей.
Бристоль, 2001 Исправлено и дополнено в 2013–2015 годах
Список литературы
1941 год. М.: Международный фонд “Демократия”, 1998.
XVII съезд партии. Стенографический отчет. М.: Партиздат, 1934.
Алешковский Ю. Рука. Повествование палача. Нью-Йорк: Руссика, 1980.
Анненков Ю.П. Дневники моих встреч. Цикл трагедий. М., 1991.
Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. М.: Воениздат, 1971.
Баграмян И. X. Так шли мы к победе. М.: Воениздат, 1988.
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Париж: Третья волна, 1980.
Батехин Л. Воздушная мощь Родины. М.: Воениздат, 1988.
Бешанов В. В. Год 1942 – “учебный”. Минск: Харвест, 2003.
Боевой и численный состав Вооруженных сил СССР в период Великой Отечественной войны. Статистический сборник № 1. (22 июня 1941 года). М.: Воениздат, 1994.
Боевой путь Советского Военно-Морского Флота. М.: Воениздат, 1974. Бушков А. Россия, которой не было. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997.
Вестфаль 3., Крейпе В., Блюментрит Г. и др. Роковые решения. Пер. с нем. М: Воениздат, 1958.
Военные парады на Красной площади. М.: Воениздат. 1980.
Восьмой съезд РКП(б). Протоколы. М., 1959.
Гальдер Ф. Военный дневник. Пер. с нем. М.: Воениздат, 1968.
Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. М.: Международный фонд “Демократия”, 2001.
Гот Г. Танковые операции. Пер. с нем. М.: Воениздат, 1961.
Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Составитель В. А.Невежин. М.: АИРО-ХХ, 1995.
Гудериан Г. Воспоминания солдата. Пер. с нем. Смоленск: Русич, 1998.
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1969.
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. В 6 томах. М.: Воениздат, 1960–1965.
История Второй мировой войны. 1939–1945. В 12 т. М.: Воениздат, 1973–1982.
Карпенко А. В. Обозрение отечественной бронетанковой техники. 1905–1995 гг. С.-Петербург: Невский бастион, 1996.
Конструктор боевых машин. Ленинград: Лениздат, 1988.
Коротков И. А. История советской военной мысли. М.: Наука, 1980.
Краснознаменный Балтийский флот в битве за Ленинград. М.: Наука, 1973.
Кузнецов А. Бабий Яр. Нью-Йорк: Посев, 1986.
Лиддел Гарт Б. X. Стратегия непрямых действий. Пер с англ. М.: Издательство иностранной литературы, 1957.
Лиддел Гарт Б. X. Вторая мировая война. Пер с англ. М.: Воениздат, 1976.
Манштейн Э. фон. Утерянные победы. Пер с нем. М.: ACT, 1999.
Маршал Жуков. Каким мы его помним. Составитель В. Яровиков. М: Издательство политической литературы, 1988.
Маршалы Советского Союза. М.: Любимая книга, 1996.
Миддельдорф Э. Тактика в русской компании. Пер. с нем. М.: Воениздат, 1958.
Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. 1933–1945 гг. В 3 т. Пер. с нем. М: Издательство иностранной литературы, 1956.
Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. М: Терра, 1993.
Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии “священных боев” 1939–1941. М.: АИРО-ХХ, 1997.
Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов в 7 томах. М: Государственное издательство юридической литературы, 1957.
Октябрьский пленум ЦК КПСС. Стенографический отчет. Москва, 1957. Ордена Ленина Московский военный округ. М.: Воениздат, 1985.
Петров Н. В., СкоркинК.В. Кто руководил НКВД. 1934–1941. Справочник. М: Звенья, 1999.
Пикер Г Застольные разговоры Гитлера. Пер с нем. Смоленск: Русич, 1993.
Проэктор Д.М. Война в Европе. М.: Воениздат, 1963.
Рейнгардт К. Поворот под Москвой. М.: Воениздат, 1980.
Рендулин Л. Управление войсками. Пер. с нем. М.: Воениздат, 1974.
Риббентроп И. фон. Между Лондоном и Москвой. Пер с нем. М.: Мысль, 1996.
Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М.: Воениздат, 1968.
Рыбин А. Т. Сталин и Жуков. М: Гудок, 1994.
Руге Ф. Война на море. 1939–1945 гг. Пер. с нем. М.: Воениздат, 1957.
Самсонов А. М. Знать и помнить. Диалог историка с читателями. М.: Издательство политической литературы, 1989.
Сандалов Л. М. Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1961.
Сандалов Л.М. Трудные рубежи. М.: Воениздат, 1965.
Сандалов Л. М. Пережитое. М.: Воениздат, 1966.
Сандалов Л.М. На московском направлении. М.: Наука, 1970.
Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997.
Сообщения Советского Информбюро. М.: Издательство Совинформбюро, 1945–1947.
Соколов Б. В. Неизвестный Жуков. Портрет без ретуши в зеркале эпохи. Минск: Родиола-Плюс, 2000.
Совершенно секретно! Только для командования. М.: Наука, 1967.
Советская военная энциклопедия. В 8 т. М.: Воениздат, 1976–1980.
Сопоневич И. Россия в концлагере. Москва, 1999.
Солоневич И. Народная монархия. Минск: Лучи Софии, 1997.
Источник