Синдром эмоционального выгорания у священников
15 МАРТА 2019 СВЯЩЕННИК БОРИС ДУМА
Выгорание — плата за сочувствие.
Кристина Маслач
О синдроме выгорания и особенностях выгорания священнослужителей сказано уже немало, но тем не менее, на наш взгляд, есть несколько принципиальных моментов, которые пока не находят должного освещения. В отличие от научных монографий и статей, в публицистике мало отражаются ключевые особенности выгорания, связанные с самым первым этапом начала выгорания, долгосрочными изменениями личности выгоревшего и социальными последствиями этого феномена. Попробуем это исправить, и представить краткую, но достаточно полную картину синдрома и особенностей его проявления у священнослужителей.
Как известно, в РПЦ, как и ранее в СССР, выгорания «их там нет», но мы, памятуя один анекдот о том, что слово есть, а явления нет, попробуем о нем поговорить. К сожалению (или к счастью), чтобы понять все особенности выгорания священнослужителей, придется немного окунуться в общую теорию выгорания.
Что же такое это выгорание?
В 70-е года XX века, параллельно в отечественной (А.В. Буданов (1976)) и зарубежной науке (Freudenberger (1974), Maslach (1976), Emener (1980), Jackson (1981) и многие другие), начались исследования психологического и социального феномена, при котором специалисты, оказывающие помощь людям (психотерапевты, врачи, учителя), страдали от определенных тяжелых психологических состояний, а их клиенты — от формального, а зачастую и агрессивного поведения таких специалистов. В результате специалисты и клиенты испытывали тяжкие, порой калечащие, переживания, а организации несли большие финансовые и репутационные убытки. Данное состояние было отнесено к стрессовым расстройствам и получило название «выгорание персонала». О терминах важно поговорить отдельно, так как данное название не в полной мере отражает суть явления.
В литературе указывается, что выгорание персонала — это физическое, психическое, душевное (и духовное?) истощение, вызванное необходимостью профессионального общения с другими людьми.
Как же все это проявляется, какое отношение к этому имеют священнослужители? Излагаю чистую теорию, а уважаемые читатели да разумеют.
Сводя воедино академические представления о синдроме выгорания, можно представить его в виде системы «три по три» — три стадии (формы) выгорания, по три этапа в каждой. Отмечая значительную вариативность симптомов в зависимости от профессиональной области и личных качеств профессионала, в нашем случае священника, каждый этап, тем не менее, имеет свои характерные проявления, динамику развития и последствия.
Итак, первым этапом, на который, как мы говорили выше, зачастую мало обращают внимания, является повышенное, эмоциональное переживание проблем пришедшего за помощью человека. На этом этапе светский специалист или же священник старается отдавать пришедшему как можно больше тепла, заботы, понимания и знаний. Проблемы человека тонко воспринимаются, вызывают душевный отклик и сопереживание, сочувствие, появляется желание помочь человеку всеми силами, сделать для него все от себя зависящее.
Именного с этого, казалось бы, безусловно положительного во всем отношения к человеку, которое, по выражению К. Маслач, является первым этапом не просто синдрома выгорания, а началом настоящей профессиональной непригодности и дисквалификации сотрудника, начинаются настоящие проблемы для личности и общества. И дело здесь не столько в самом отношении, сколько в причинах его появления.
Важным контекстом формирования выгорания являются те требования, которые общество предъявляет к трудящимся в определенных сферах людям. Врачам, психологам, священникам, учителям, продавцам профессионально требуется быть отзывчивыми, заботливыми, проявлять сочувствие и давать столько душевного тепла и заботы, сколько требуется каждому пришедшему человеку. Причем проявлять все эти качества требуется как в рамках рабочего времени, так и вне его, независимо от актуального состояния самого профессионала. Представители всех этих профессий будут жестко осуждены обществом, если не будут проявлять требуемых качеств, проявлять их не в требуемой мере, или же проявлять «противоположные» им качества. Кроме требований со стороны людей внешних, особо выделяют требования по отношению к руководству. Которое не подразумевает и не одобряет выражения личных суждений и эмоций, но требует «профессионального» выражения согласия, преданности, подчинения и «любви». Зачастую эти требования могут входить в противоречие с установками личности человека, находящегося в подобной ситуации.
Как известно, страх общественного порицания, осуждения, страх остракизма от значимой социальной группы является одним из самых мучительных, нежелательных и избегаемых чувств для каждого человека, а также самым разрушительным социальным наказанием. В результате подспудного давления этого страха, священник (как и любой другой профессионал в сфере помощи) старается как можно ярче проявлять те качества, которые от него требует общество, не обращая внимания на свое внутренне состояние и ресурсы. С учетом того, что для каждой личности существует определенный порог качества и количества социального взаимодействия, особенного вынужденного, и индивидуальный запас эмоциональных ресурсов, человек начинает испытывать противоречивые чувства по отношению к себе, служению и приходящим людям.
В данной ситуации проявление повышенной заботы и ответственности за человека и уважения к руководству является механизмом компенсации тех истощающихся ресурсов, которые любому профессионалу или же священнику требуются для своей деятельности. К сожалению, такой механизм мобилизации и компенсации (см. первый этап формирования стрессового расстройства) не рассчитан на длительное использование и, при сохранении наличных условий, приводит к еще большему истощению.
Подведем краткий итог сказанному. Контекст выгорания — жесткие социальные требования, жесткие требования личности к себе и ограниченные личностные ресурсы. Причина начала выгорания — истощение внутренних эмоциональных ресурсов личности и их гиперкомпенсация.
На фоне установленного контекста, при сохранении внешних условий служения, закономерно наступает развитие следующих двух этапов первой стадии выгорания. За этапом повышенной активности и сопереживания, следует этап равнодушия, а затем этап полного эмоционального уплощения. Не сложно увидеть, что эти этапы являются закономерным развитием дальнейшего истощения внутренних сил. И если на этапе равнодушного отношения к пришедшим ситуативно еще может проявляться сопереживание к пришедшим и радость от своего служения, то с началом этапа уплощения эмоций начинаются изменения характера и личности самого профессионала (священника). На этом этапе начинает формироваться стойкое негативное отношение к приходящим за помощью, негативное отношение к себе, как к профессионалу, негативное отношение к организации и к миру вообще.
Стоит отметить, что формирование такого отношения, такой системы оценок в когнитивной сфере священника хорошо описывается «депрессивной триадой», сформулированной отцом-основателем когнитивно-поведенческой психотерапии Аароном Беком. На данном этапе может начать проявляться клинически значимая картина расстройств настроения, тревожных расстройств, расстройств адаптации, соматоформных расстройств, химических и нехимических зависимостей. Стоит также указать на высокую степень их коморбидности (коморби́дность (с лат. — «со» — вместе + «morbus» — болезнь) — наличие нескольких хронических заболеваний, связанных между собой единым патогенетическим механизмом. — прим. ред.) друг другу. В качестве совладания с подобным состоянием может возникать смещенная активность — направление сил на активность, не связанную со службой, а часто противоположную ей.
Второй фазой развития синдрома выгорания является стадия конфронтации с приходящими за помощью людьми, а также с сослужителями. Можно сказать, что в рамках данной фазы происходит открытая манифестация тех внутренних противоречий и негативных чувств, которые в рамках первой фазы, так или иначе, подавлялись. Характерные этапы данной фазы динамически меняются следующим образом. На первом этапе эпизодически возникает открытое недовольство приходящими, появляется чувство обиды на несправедливость по отношению к себе и сослужителям. Начинает формироваться избегающее поведение, призванное минимизировать контакт с прихожанами, священноначалием, сослужителями, минимизировать рабочее время и контакт со всем, что напоминает о служении.
После появления избегающего поведения и означенного выше негативного отношения, при сохранении вынужденных контактов и неизменном контексте, негативное отношение к приходящим переходит в стойкую неприязнь. Эта неприязнь на данном этапе закрепляется в структуре личности профессионала (священника), становится выраженной чертой характера и личности. На завершающем этапе этой стадии появляются открытые конфликты с прихожанами, руководством и сослужителями. Выгорающий священник выплескивает на окружающих свое недовольство, проявляет демонстративное пренебрежение к приходящим, может вступать в открытые конфликты с руководством.
Верующий человек здесь может испытывать состояния кризиса церковности и веры, разочарование в выбранном пути.
Подведем краткий итог сказанному. При сохранении известного контекста, на фоне формирования стойких изменений характера и личности профессионала, при сохраняющемся дефиците эмоциональных ресурсов поведение меняется с предельно социально желательного на противоположное. В свою очередь такое неодобряемое поведение приводит к ухудшению профессионального и социального положения выгорающего, что в свою очередь приводит к усилению симптомов выгорания. Данную динамику можно описать как нисходящую спираль, своего рода оперантное обучение (оперантное научение — это метод обучения, который происходит посредством вознаграждения и наказания за определенный тип поведения — прим. ред.) со знаком минус: нежелательное поведение — общественная негативная реакция — триада негативных оценок — укрепление измененных черт характера — нежелательное поведение.
Третьей и самой личностно и социально значимой стадией выгорания является стадия потери личностных ориентаций. Первыми этапами в данной стадии выделяют стойкую повышенная критичность к службе и укоренившуюся негативную оценка себя, людей и мира. На данном этапе может происходить попытка смены рода деятельности, могут наблюдаться попытки агрессии или самоагрессии, попытки суицида (в т. ч. социального). На завершающем этапе данной стадии наблюдается стойкая утрата представлений о смысле жизни. Зачастую на данном этапе священник все равно несет свое служение, сохраняя внешне требуемое поведение, говоря требуемые от него слова, в то время как внутри личности имеется активное противостояние этому внешнему поведению.
Стоит особо заметить, что в отличие от схожих депрессивных расстройств, вызванных конкретным событием (реактивные депрессии), развитие последнего этапа синдрома выгорания вызвано не каким-либо отдельным травмирующим событием, но стойкими негативными изменениями в когнитивной сфере человека, которые могут характеризоваться как изменения личности человека. В некоторых случаях эти изменения могут приводить к социальной дезадаптации, влиять на все сферы жизни, и стабильно сохраняться во времени.
А теперь вернемся к определениям. Как было показано выше, при сохранении всех негативных факторов и отсутствии механизмов совладания с ними, «выгорание персонала» приводит к деформациям в личностной сфере и по преимуществу может называться «выгоранием личности».
Именно на этом хотелось бы особо заострить внимание. Повышенные требования общества к личности, первоначально формирующееся, казалось бы, положительное отношение к людям и службе в конечном счете приводит к стойким негативным изменениям личности, что тяжким бременем ложится на самого выгорающего, его семью и ту среду, в которой он трудится.
Особо стоит подчеркнуть, что выгорание может, во-первых, распространяться по коллективу, а во-вторых, способствовать негативному кадровому отбору. В свою очередь этот негативный отбор может значительно влиять на всю организацию, приводить к усилению негативных групповых тенденций, культивации негативных качеств сотрудников, что в свою очередь будет повышать групповое и социальное давление на личность, и повышать вероятность выгорания других священников.
О методах совладания с выгоранием, вероятно, стоит поговорить отдельно, пока же хочется указать на то, что часто выгорающему священнику советуют усилить молитвы и «подвиги», увеличить трудовую нагрузку, больше служить и быть с людьми. Как мы показали выше, механизмы, приводящие к формированию выгорания, основаны на повышенных требованиях и истощении внутренних ресурсов, и в данном контексте реализация подобной стратегии может привести к усугублению уже имеющейся негативной тенденции.
Читайте также:
Источник
Священническое выгорание: как я справился
01.12.2020
Об эмоциональном выгорании пишут и говорят сейчас много. Однако понятие это совсем не новое: психиатр Герберт Фрейденбергер ввёл его в употребление ещё в 1974 году. В чём же оно проявляется? Прежде всего – в эмоциональном истощении, которое по мере накапливания накладывает серьёзный отпечаток на жизнь и отношения человека. Чаще всего этому синдрому подвержены люди, чей труд связан с постоянным напряжением и необходимостью эмоционального отклика: врачи, пожарные, учителя, психологи, менеджеры. Не так давно стали говорить о профессиональном выгорании священников, и такого рода публикации вызвали как множество положительных откликов, так и шквал критики. Негативные комментарии базировались на утверждении, что священник регулярно служит литургию и причащается: о каком выгорании может идти речь, если человек имеет такую духовную поддержку? Выяснилось, что не всё так просто. Об этом зашла речь в разговоре с протоиереем Сергием Кузьменко, настоятелем Знаменского храма п. Черкасское Славянского района на Донбассе. Он пережил период эмоционального выгорания и столкнулся с его серьёзными последствиями.
Как выгорают священники
Эмоциональное выгорание – это психическая перегруженность, отсутствие сил продолжать выбранное дело. Священники часто описывают это состояние как «выжженная пустошь внутри». Я их очень хорошо понимаю, потому что сам переживал подобное в течение многих лет. Такое впечатление, что есть только усталость, и больше ничего. Ни на что нет сил. Я не понимал, почему у меня – человека, занимающегося служением Богу и людям, – такое происходит: нет бодрости, сил, вдохновения. Почему ничто – ни литургия, ни требы, ни общение с людьми, ни семья – не приносит никакой радости и тем более удовлетворения. Мне не хотелось молиться, а вид священнических книг вызывал раздражение и даже отторжение. Это состояние, конечно же, пришло не внезапно, оно нарастало постепенно.
Ложный путь
В течение десяти лет я пытался что-то предпринять и не нашёл никакого другого пути, кроме самого лёгкого – алкоголя. Мне казалось, что в этом нет ничего такого: я устал – имею право. Но потом оказалось, что это ложный путь, который ведёт в никуда. Через некоторое время пришло понимание: я в болезни, и с этим надо срочно что-то делать. Алкоголь не помог решить проблему эмоционального выгорания – наоборот, стал ещё одной проблемой.
Чтобы решить проблему выгорания, нужно было её сначала осознать, понять её причины и хоть с кем-то обсудить. Я пытался разговаривать об этом с более опытными священниками, но, к сожалению, они закрывались и не хотели ничего слышать – у них своих проблем хватало. Предприняв несколько попыток, я бросил это дело. Ощущал себя тогда, как котёнок в мешке, которого бросили в лесу. На тот момент мне очень не хватало поддержки. К счастью, через некоторое время у меня появились друзья, которые протянули руку помощи.
Зависимость как спасательный круг
Как ни удивительно, но моя зависимость стала для меня не то что соломинкой – спасательным кругом. Алкоголизм – это болезнь, которая запускает программу самоуничтожения. Меняется психика, духовная составляющая, личностные отношения с Богом. Мне казалось, что Он меня не слышит, из-за этого выгорание становилось ещё больше. А потом случилось то, что должно было случиться: моя прихожанка пожаловалась начальству, и о моей болезни стало известно архиерею. Мне казалось, что всё обратилось против меня. На самом деле Бог через обстоятельства и моё начальство поставил меня перед выбором: или я меняю свою жизнь, или продолжаю себя жалеть и заливать свою жалость алкоголем. Я выбрал первое.
Передо мной открылся горизонт: оказалось, что надо брать ответственность за свою жизнь, а не перекладывать её – мол, я служитель алтаря, так пусть Бог решает всё за меня. Ещё оказалось, что надо быть честным с собой и перестать играть роль спасателя, а ведь все недавно рукоположенные батюшки этим страдают. Я тоже думал, что поставлен спасать людей. Конечно же, это было ошибкой.
Открылось, что я многого не понимал, верил Богу, но не доверял Ему. Вера в Бога и доверие Богу – не одно и то же. Можно верить – и писать сценарий своей жизни, пытаясь разными манипуляциями заставить Бога делать жизнь такой, какой я её написал. А доверять Богу страшно, хотя в Евангелии сказано: «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15:14) и «кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12:50). То есть всё Евангелие направлено на то, чтобы не свою волю исполнять, а волю Божью. А это бывает страшно, потому что ты не знаешь, что Бог для тебя приготовил.
Я осознал и принял свою болезнь благодаря священникам, которые шли по этой дороге до меня. Они словно взяли меня за руку и повели. Даже не так: они взвалили меня на свои плечи и понесли, пока я не окреп. Сейчас мы друзья, постоянно созваниваемся, и я знаю, что в любое время дня и ночи могу им позвонить, равно как и они мне. Я не ожидал такой взаимовыручки, но что есть, то есть.
Для меня было открытием, что можно наладить личные отношения с Богом. Бог – личность, и людям дана возможность выстроить с Ним отношения. Какими они будут, зависит от человека. Митрополит Антоний Сурожский говорил о трёх типах таких отношений: вере раба, вере наёмника и вере сына. Я избрал третий вариант отношений. Мои друзья-священники показали мне, что может быть и так.
Новый путь и новые открытия
Я недоверчиво относился к программе «12 шагов». Но, читая Макария Египетского, Антония Сурожского, жития преподобных, я находил подтверждения правильности того, что предлагалось в этой программе. К тому же я видел результаты, которых добивались благодаря программе священники и миряне, что шли этим путём до меня. Это придавало сил. Если они смогли, почему я не смогу? К тому же я увидел изменения, которые произошли в моей жизни с тех пор, как я начал работать по этой программе. Дома стало спокойнее, дети начали открывать мне свои мечты, мы разговаривали – появился диалог с ними. Они видели изменения во мне: я стал менее агрессивным, начал делиться своими чувствами, интересовался их состоянием. Я стал более открытым, перестал играть роль и постепенно становился самим собой. Приняв факт, что я человек больной, я давал возможность болеть и другим. Пришло осознание: если я совершал ошибки и допускал падения, то и другие также имеют на них право. На приходе тоже начали происходить изменения: я стал разговаривать с людьми не о наказании Божием за их грехи, а о Его любви – и люди начали приходить ко мне со своими психологическими проблемами.
Начав выздоравливать, я озадачился вопросами, кто я, где я и зачем я. Оказывается, эти же вопросы задавал себе и преподобный Серафим Саровский – я недавно об этом узнал. Мне в руки стали попадать интересные книги. Я узнал из них, что есть личностные границы, начал задумываться о том, что такое целостная личность, какими свойствами она обладает. А потом мне попалось последнее интервью Антония Сурожского, в котором ему задали вопрос: «Какая у вас мечта?» – и он ответил: «Я хочу стать человеком». Оказывается, целомудрие – это и есть целостная личность в православной аскетике. Я понял, чего хочу достичь. Было трудно принять, что это работа всей жизни – как и выздоровление от моей болезни, но результат того стоил.
Пустой колодец не напоит жаждущих
Потом я начал искать пути, которыми можно прийти к состоянию целостной личности. Оказывается, кроме физического тела, которому нужно обеспечить его базовые потребности, есть и душевное тело, которое тоже требует заботы. Эмоции истощаются, их надо поддерживать. Я начал выяснять, как это можно сделать. И выяснилось, что святитель Феофан Затворник играл на скрипке, преподобный Амвросий Оптинский – на фисгармонии, святой Иоанн Богослов любил гулять по лесу. Ещё я заметил, что монастыри возводили в живописных местах, и понял, что это не случайно. Я задумался: а что вдохновляет меня? И вспомнил, что всю жизнь мечтал играть на гитаре. Так я стал заниматься музыкой. Брал в руки гитару, и музыка меня наполняла. Мы собирались с детьми, пели песни. Бывает, приду домой уставший, пятнадцать минут с гитарой – и опять в строю. Я понял: невозможно с физического уровня сразу прыгнуть на духовный. Надо себя поддерживать эмоционально тоже. Попробовал – оказалось, что это работает. Человеку очень важно иметь какое-нибудь хобби.
Опустошённый человек, тем более священник, не может ничего дать другим. В жизни святителя Николая был такой момент: его дядя уехал и поставил племянника вместо себя священником. Святитель очень усердно трудился и отдавал всего себя людям. А когда дядя вернулся, он отпросился в Иерусалим и поселился в монастыре, скрыв, что он священник. Я задумался: почему так? Возможно, всё, что святой Николай на тот момент имел в душе, он раздал людям, которые нуждались в нём, а ведь этих людей не становилось меньше. Можно предположить, что в монастыре святитель наполнил свой внутренний душевный сосуд, после чего его избрали епископом.
Почему многие святые, как, например, Серафим Саровский, до обеда не открывали двери своих келий? Потому что они молились, духовно наполнялись, чтобы потом отдавать себя людям. Если колодец пустой, как из него напоить жаждущих? Осознав это, я пришёл к выводу, что нужно перестать спасать людей и играть роль Бога – пора заняться собой, что я и начал делать.
Но хочу заметить, что благодаря болезни я научился понимать других. Это происходит, когда учишься понимать себя.
Победить страх
Прошло время, и я увидел результат своих трудов. В первую очередь это произошло благодаря друзьям, помогавшим мне. Я понял, что комплексы и психологические проблемы, которые были у меня с детства, никуда не делись после принятия священства. Наоборот, они усугубились и сыграли со мной коварную шутку. Свои детские страхи перед отцом я перенёс на других людей. С этим надо было что-то делать. Страх парализует волю, а Бог не может участвовать в жизни человека без его согласия и участия. Я понял, что не хочу так жить, а значит, нужно что-то делать. Я звонил друзьям, они делились со мной своим опытом. В итоге я понял, что все люди вокруг – это такие же люди, как я, их не стоит бояться. Бояться надо только Бога. Вернее, надо бояться остаться без Него. У меня уже такое было, и я больше так не хотел. Это очень страшное состояние. Когда меня пугают адом, я говорю, что уже там был.
Постепенно я начал чувствовать приближение состояния выгорания. Это были уже не затяжные периоды, а единичные моменты. Для борьбы с ними я старался заниматься делами, наполняющими меня. Когда не справлялся сам, мне помогал психолог.
Не обесценивать себя
Важный момент: одна из причин выгорания заключается в том, что мы начинаем оценивать свою работу в уничижительном ключе, обесценивать себя и свой труд. Мы судим сами себя, а это неправильно. Сейчас перед тем, как браться за дело, я задаю себе вопросы: хочу ли я его делать? Могу ли я его сделать? Надо ли это мне? В идеале на все три вопроса надо ответить «да». И я имею право сказать «нет», если не хочу делать дело – так же, как имею право говорить «да». Благодаря чтению работ по психологии я понял, что, когда что-то делаю, то несу ответственность за выполняемое дело. А значит, я имею право делать его так, как считаю нужным. Ещё я понял, что никому ничего не должен – и другие ничего не должны мне. Господь не ждёт от нас, что мы будем ломать себя. Он принимает всех и любит всех.
Я понял, что надо уделять время себе, поэтому я много читаю. Сейчас – преподобного Симеона Нового Богослова, «Древний патерик». Под подушкой лежит книга святителя Игнатия (Брянчанинова). Читаю книги Анны Лелик, взялся за «Аномалии личности». Очень люблю Достоевского. Помимо чтения увлекаюсь конным спортом, уже могу брать барьеры. По-прежнему очень люблю музыку, играю на гитаре. Веду группу анонимных алкоголиков. Я нашёл источники вдохновения, которые меня поддерживают.
Чью жизнь вы живёте?
Для того чтобы избежать выгорания, надо задавать себе вопрос: а я ли живу? Или я живу чужую жизнь – начальства, прихожан? Если вы вдруг отвечаете на эти вопросы «нет», то в программе «12 шагов» есть девиз: мы не виноваты в болезни, но выздоровление зависит от нас. У святого Ефрема Сирина есть такие слова: мы родились с задатками к каким-то грехам и страстям и не виноваты, что наша душа имеет эти сорняки. Но мы в ответе за то, что мы с этими сорняками делали.
Я ведь тоже начал с этого: с вопроса себе, кто я такой. Мне казалось, что я всем должен, а мне – никто. Потом я стал отказываться считать себя должником – таким образом выяснял, кто я и чего хочу, за что я действительно несу ответственность, а что мне просто навязано. Сейчас у меня получается жить своей жизнью процентов на 60-70 от желаемого. Мы ведь не совсем свободны, есть обстоятельства, которые нас обязывают. Но я стараюсь, насколько могу, нести ответственность перед женой, детьми, приходом, благочинным, архиереем и Богом.
Не надо гнаться за результатами. Сделал, что должен, – иди дальше, живи дальше, не топчись на месте, потому что время уходит. Я помню слова одной исцелившейся наркоманки, она говорила: «Когда я кололась, то считала, сколько дней в моей жизни. А сейчас я смотрю, сколько жизни в моих днях». На тот момент она жила в трезвости пятнадцать лет. Я понимаю её. Когда вечером я анализирую прошедший день, то смотрю, была ли в нём жизнь. Я его прожил или прожёг? Потом делаю выводы, переворачиваю страницу и живу дальше.
В заключение вспомнилось, что ещё священника очень выматывают завышенные ожидания прихожан. Они как будто ждут, что ты совсем скоро станешь святителем Николаем или преподобным Сергием. Мы пытаемся подстроиться под эти ожидания, играем чужую роль, и это нас выматывает, потому что мы не такие. А когда принимаешь себя таким, какой ты есть, то и прихожане принимают тебя. Я – не приход, а часть прихода. Точно так же я – часть семьи, часть благочиния, и так далее. Поэтому я честно говорю: «Я обычный священник, простой человек. И так же, как и вы, имею право на ошибки и слабости». И знаете, это работает.
Беседовала Екатерина Щербакова
Публикация сайта Горловской епархии
Поделитесь этой новостью с друзьями! Нажмите на кнопки соцсетей ниже ↓
Источник