Синдром мертвой матери в психоанализе
В психологии встречается такой термин как синдром мертвой матери.
Чтобы правильно оценить последствия для ребенка, важно знать, что это и каким образом бороться с проблемой.
Как шизофреногенная мать влияет на будущее своего ребенка? Узнайте об этом из нашей статьи.
О феномене
Феномен мертвой (убивающей) матери — что это такое?
Синдром мертвой матери — одна из сложных психологических проблем.
Речь идет не о реально умершем человеке, а о женщине, которая ведет себя отстраненно. Ребенку кажется, что на самом деле у него нет матери, вместо нее пустота, которую нечем заполнить.
Это ведет к возникновению ряда психологических проблем. В детском возрасте ребенок не только физически, но и эмоционально зависит от своей матери. Ему требуется наличие эмоциональной связи, чтобы правильно развиваться.
Феномен впервые описал Андре Грин. Он говорил, что такое чаще всего возникает, когда у женщины сильная депрессия, спровоцированная потерей кого-то.
Также может развиваться в семьях, где присутствуют абьюзные отношения.
к содержанию ↑
Причины возникновения
Родительница, находясь в депрессии, остро переживает свое горе. При этом она продолжает ухаживать за ребенком, но эмоционально от него отстранена.
Он чувствует, что бессилен что-то изменить, стать ближе, и это также влияет на его психическое состояние и дальнейшее развитие психики.
У мертвой матери чувство любви идет рядом с агрессией. Происходит это также из детства, когда она недополучила любви от своей собственной матери.
В итоге получается так, что привязанность начинает связываться с разочарованием и опасностью.
А это в свою очередь снова порождает агрессию, которая уже в дальнейшем распространяется и на ее собственное потомство.
Когда она теряет связь с объектом любви, например, вследствие потери близкого человека, измены или токсичных отношений, то поначалу впадает в депрессивное состояние.
В итоге начинает отдаляться от членов семьи, и в первую очередь от своего ребенка. Она заботится о нем, выполняет то, что необходимо, ухаживает, пытается воспитывать и обучать, но при этом пропадает эмоциональный контакт.
Дочь или сын в свою очередь пытаются восстановить эту связь, обратить на себя внимание.
И чаще всего это выражается в деструктивном поведении, ведь так проще сделать, чтобы тебя заметили. Женщина выражает гнев, а дошкольник или уже подросток чувствует свою значимость — его заметили.
В итоге агрессивное поведение, как способ выражения любви, закрепляется. Провоцировать внимание к себе он может не только открытым агрессивным поведением, но и, например, появлением ночных кошмаров, различных страхов.
Так как родительница не обращает на это внимания, переживания ребенка не вызывают у ней ответной реакции, то он со временем тоже теряет возможность испытывать эмоции. В итоге и у него развивается известный синдром.
к содержанию ↑
Как и в чем проявляется?
Для детей женщин с синдромом характерно ощущение бессилия.
Они не знают, как выйти из конфликтной ситуации, как любить, пользоваться своими талантами.
Мертвой матерью может стать женщина, которая находится в токсических отношениях. У нее просто не остается сил на себя, на положительные чувства к детям.
Она ведет себя равнодушно, отвергает детей. Нередко тоже начинает проявлять агрессию вместе со своим абьюзером. Происходит это по отношению к детям.
Находясь в созависимых отношениях, она может начать обращать внимание и видеть только негативные стороны, критиковать, обвинять, позволяет мужу издеваться над детьми.
Намного сложнее и опаснее, и для нее и для потомства, когда она становится мертвой убивающей матерью. Она не только проявляет агрессию по отношению ребенку. Здесь действия намного сложнее.
Она продолжает заботиться, что проявляется в крайней степени гиперопеки, излишней моральной ответственности. Такие матери притягивают к себе, а потом словно удушают излишней заботой, видимой любовью и опекой.
По мнению психологов, суровая, агрессивная мать может даже нанести меньше вреда, чем излишне опекающая и заботящаяся.
Дети таких матерей отмечают, что заботу они ощущают, когда с ними что-то случается. Если же все хорошо, то мать словно чувствует разочарование, ведь опекать некого, у ребенка все в порядке.
Она проявляет постоянную обеспокоенность здоровьем ребенка, ставит мрачные прогнозы, в том числе и относительно его будущего.
Внешне словно переживает за ребенка, но в то же время не реагирует на позитивные события, происходящие в его жизни.
Поведение таких женщин — преподнесение себя как человека, идущего на жертвы, заботливого, участливого. На самом деле все это выливается во внутреннюю и внешнюю агрессию.
Выявлена типология мертвых матерей, которая помогает более точно описать состояние и разработать метод лечения:
- Отвергающая. Она не способна любить. Не принимает своего ребенка таким, каков он есть.
- Удерживающая. Не способна поддержать изменения в ребенка, в итоге это приводит к отсутствию поддержки его личности и самоидетнификации.
- Конкурирующая. Не поддерживает развитие гендерной идентичности, поиск ребенка своего Я.
Типология привязана к разным этапам развития личности.
Взрослые, имеющие этот синдром, с виду совершенно нормальные люди. Они заводят семьи, делают карьеру. Окружающие могут и не догадываться о наличии определенных проблем.
У женщины могут быть внутренние переживания, с которыми она не в состоянии справиться, но при этом не делится ими с другими людьми. Она может даже не осознавать, что на самом деле с ней происходит и почему у нее такие нетипичные отношения к своему ребенку.
Попытку получить любовь они пытаются компенсировать различными способами — творчеством, окружая себя большим количеством людей, уходят в работу, заводя короткие романы.
Они любят своего ребенка, но не безусловной любовью, а за что-то — я люблю его, потому что он такой, он делает то-то.
к содержанию ↑
Чем опасен?
Живя с такой матерью, ребенок начинает думать, что наиболее приемлемое поведение для него — связанное с неудачей. В итоге страдание для него становится синонимом любви.
Уже выросшие дети не умеют получать удовольствие от жизни, и эти взрослые страдают, видя, как другие радуются жизни, но сами они не понимают, как это надо делать.
У них есть зажатость и страх раскрыться, почувствовать настоящую любовь и удовольствие, страх стать к кому-то эмоционально привязанным и получить разочарование.
Они думают, что они хуже всех, ни на что не способны, не достойны привязанности и счастья. У них присутствует состояние никчемности и бессилия перед этим. Мир кажется враждебным и настроенным против них.
Женщины с синдромом мертвой матери не осознают внутреннего желания убить своего ребенка, сделать ему хуже.
Они не понимают, что получают удовлетворение, когда с ним что-то происходит, и тогда они могут проявить свою заботу.
Находясь в состоянии гиперопеки, ребенок, тем не менее, не ощущает тепла, эмоционального контакта.
Мать выражает свои чувства агрессивным поведением, но для ребенка это страшно и непонятно.
Младенец воспринимает эмоциональное состояние матери еще задолго до того, как становится в состоянии осознать свои эмоции, и это оказывает влияние на него самого. Именно поэтому так важен тесный эмоциональный контакт в раннем возрасте.
Однако и в последующие годы развития эмоциональный контакт очень важен, чтобы ребенок чувствовал себя нужным, любимым и защищенным. Окружающий мир он воспринимает поначалу через родительское отношение, и если его отвергают, то и мир этот кажется враждебным.
В итоге человек учится доказывать свою любовь через агрессию, эмоции искажаются, и в последующем нормальные человеческие отношения становятся невозможными.
Ребенок вырастает, имея особенности характера, исправить в дальнейшем которые бывает достаточно сложно:
- повышенная тревожность, постоянное ожидание опасности;
- ощущение пустоты внутри себя;
- неспособность принять любовь и поддержку от окружающих людей;
- недоверие к миру и другим людям;
- сомнения в том, а действительно ли его любят;
- нарушение чувствительности;
- аутоагрессия, причем она может не осознаваться, стремление к смерти;
- страх совершить ошибку;
- эмоциональная холодность, отсутствие желания проявлять любовь, отдавать ее окружающим, дарить тепло близким людям.
к содержанию ↑
Как избавиться от синдрома?
Лучший вариант — обратиться к психологу. Если нет такой возможности, можно попробовать исцелиться от комплекса самостоятельно.
- Осознать агрессию, к себе, ребенку, мужу, собственной матери.
- Заметить, каким образом эта агрессия выражается и в каких ситуациях.
- Научиться контролировать аффекты. Процесс долгий. Придется каждый раз осознавать появление агрессии, фиксировать момент, когда она должна выплеснуться наружу, и останавливать ее.
Важно понять, что происходящее — всего лишь проекции того, что было.
- Осознать, что на самом деле ваша агрессия — это ваша любовь, просто выраженная в неправильной форме. Впустите ее. Вполне вероятно, что одновременно придет чувство жалости к себе.
- Появившуюся боль рекомендуется выплакать. Не бойтесь своих эмоций — вспомните детство, прошлые обиды, отношения с родителями. Поймите, что от родителей вы уже не получите порции любви, которую они должны были дать в детстве. Этот факт надо принять и простить их за это — они не виноваты, что не умели проявлять свои чувства.
- Примите свою мать. Примите то, что с вами произошло и что есть сейчас. Теперь ваша судьба в ваших руках.
- Разрешите себе любить, быть счастливой. Разрешите принимать любовь от мужчины и дарить ее своим детям.
Если обнаружен синдром мертвой матери, то первая задача — не дать ему развиться окончательно. Избавляться от проблемы лучше до появления своих детей, но и в этом варианте еще можно что-то изменить.
к содержанию ↑
Профилактика появления
Большое значение имеет осознание своего настоящего отношения к ребенку. Мать должна понять, что она теряет эмоциональную связь, и это непосредственно сказывается на развитии малыша.
Нередко проблема начинает проявляться уже во время беременности, когда плод воспринимается как нечто чуждое и нежелательное.
В это время женщина должна постараться восстановить эмоциональную связь, попытаться почувствовать ребенка, стать ему ближе.
Одна из задач в предотвращении — оценка отношений со своей матерью. Вспомните, что вы чувствовали, когда вас отвергали или излишне опекали, но без любви, а потому что так принято.
В терапии важно уметь простить собственную мать, принять ее, понять, что по-другому она просто не смогла строить отношения со своими детьми.
Найдите возможность идентифицировать себя с матерью, а не пустотой, которую она создавала.
Задача терапевта и самого пациента — оживить эмоции, помочь раскрыться чувству любви.
Синдром мертвой матери требует необходимости проведения терапии, и не только с самой женщиной, но и ее потомством.
И чем раньше она придет на консультацию, тем выше вероятность излечения и того, что она не передаст проблему дальнейшим поколениям.
Что такое мертвая убивающая мать? Мнение психолога в этом видео:
Наша интересная группа Вконтакте:
Источник
Заголовок данного очерка – мёртвая мать. Однако, чтобы избежать недоразумений, я сразу уточню, что не рассматриваю психологические последствия реальной смерти матери. Мёртвая мать здесь – это мать, которая остаётся в живых, но в глазах маленького ребёнка, о котором она заботится, она, так сказать, мертва психически, потому что по той или иной причине впала в депрессию.
Реальная смерть матери, особенно если эта смерть является следствием суицида, наносит тяжёлый ущерб ребёнку, которого она оставляет после себя. Реальность потери, её окончательный и необратимый характер создают психологические конфликты, которые принято называть проблематикой горя. Я также не буду говорить о депрессии и пациентах, который вытесняют злость и ненависть по отношению к матери.
Для тех людей, о которых я буду сегодня говорить, не характерны депрессивные симптомы. Однако мы знаем, что игнорирующий свою депрессию субъект, вероятно, более нарушен, чем тот, кто переживает депрессию от случая к случаю.
Основываясь на интерпретации Фройдовской мысли, психоаналитическая теория отвела главное место концепции мёртвого отца. Эдипов комплекс это не просто стадия развития либидо. Это теоретическая позиция, из которой проистекает целый концептуальный ансамбль: Сверх-Я в классической теории Фройда, Закон и Символика в лакановской мысли.
Кастрация и сублимация, как судьба влечений, объясняют душевную патологию. Этот класс тревог объединяется постоянным упоминанием кастрации, члено-вредительства, ассоциирующегося с кровопролитием. Я называю такую тревогу «красной».
Напротив, когда речь заходит о концепции потери материнской груди или потери матери, об угрозе лишиться её покровительства и защиты, контекст никогда не бывает кровавым. Она – траурных цветов, это чёрная или белая тревога. Моя гипотеза состоит в том, что мрачная чернота депрессии, которую мы можем законно отнести за счёт ненависти, обнаруживающейся в психоанализе депрессивных больных, является следствием «белой» тревоги пустоты.
Мёртвую мать, в отличие от отца, никто не рассматривал как объяснительную концепцию или синдромальный диагноз. Углубляясь в проблемы, связанные с мёртвой матерью, я отношусь к ней как к метафоре. Вполне обоснованно считается, что кастрационная тревога структурирует весь ансамбль тревог, связанных с «маленькой вещицей, отделённой от тела», идёт ли речь о пенисе, о фекалиях или о ребёнке.
Комплекс мёртвой матери
Основные жалобы и симптомы, с которыми пациент обращается к психоаналитику, не носят депрессивного характера. Налицо ощущение бессилия: бессилия выйти из конфликтной ситуации, бессилия любить, воспользоваться своими дарованиями, преумножать свои достижения или, если таковые имели место, глубокая неудовлетворённость их результатами. Когда же анализ начинается, перенос открывает инфантильную (детскую) депрессию, характерные черты которой я считаю полезным уточнить. Основная черта этой депрессии в том, что она развивается в присутствии объекта, погружённого в своё горе. Мать, по той или иной причине, впала в депрессию. Разумеется, среди главных причин такой материнской депрессии мы находим потерю любимого объекта: ребёнка, родственника, близкого друга или любого другого объекта, сильно любимого матерью. Но речь также может идти о депрессии разочарования: превратности судьбы в собственной семье или в семье родителей, любовная связь отца, бросающего мать, унижение и т.п. В любом случае, на первом плане стоят грусть матери и умешьшение её интереса к ребёнку. Важно подчеркнуть, что самый тяжёлый случай – это смерть другого ребёнка в раннем возрасте. Эта причина полностью ускользает от ребёнка, потому что ему не хватает данных, чтобы об этой причине узнать. Эта причина держится в тайне, например, выкидыш у матери.
Ребёнок чувствовал себя любимым, несмотря на все непредвиденные случайности, которых не исключают даже самые идеальные отношения. Горе матери разрушает его счастье. Ничто ведь не предвещало, что любовь будет утрачена так в раз. Не нужно долго объяснять, какую нарциссическую травму представляет собой такая перемена. Травма эта состоит в преждевременном разочаровании, в потере любви, потере смысла, поскольку младенец не находит никакого объяснения, позволяющего понять произошедшее. Понятно, что если ребёнок переживает себя как центр материнской вселенной, он толкует это разочарование как последствие своих влечений к объекту. Особенно неблагоприятно, если комплекс мёртвой матери развивается в момент открытия ребёнком существования третьего, отца, и он думает, что мать разлюбила его из-за отца. Это может спровоцировать бурную любовь к отцу, питаемую надеждой на спасение от конфликта и удаление от матери. Как бы то ни было, триангуляция (отношения в эдиповом треугольнике) в этих случаях складывается преждевременно и неудачно.
В реальности, однако, отец чаще всего не откликается на беспомощность ребёнка. Мать поглощена своим горем, что даёт ему почувствовать всю меру его бессилия. Мать продолжает любить ребёнка и продолжает им заниматься, но всё-таки, как говорится, «сердце к нему не лежит».
Ребёнок совершает напрасные попытки восстановить отношения, и борется с тревогой разными активными средствами, такими как ажитация, искусственная весёлость, бессонница или ночные страхи.
После того как гиперактивность и боязливость не смогли вернуть ребёнку любящее и заботливое отношение матери, Я задействует серию защит другого рода. Это дезинвестиция материнского объекта и несознательная идентификация с мёртвой матерью. Аффективная дезинвестиция – это психическое убийство объекта, совершаемое без ненависти. Понятно, что материнская грусть запрещает всякое возникновение и малой доли ненависти. Злость ребёнка способна нанести матери ущерб, и он не злится, он перестаёт её чувствовать. Мать, образ которой сын или дочь хранит в душе, как бы «отключается» от эмоциональной жизни ребёнка. Единственным средством восстановления близости с матерью становится идентификация (отождествление) с ней. Это позволяет ребёнку заместить невозможное обладание объектом: он становится им самим. Идентификация заведомо несознательна. В дальнейших отношениях с другими людьми субъект, став жертвой навязчивого повторения, будет повторять эту защиту. Любой объект, рискующий его разочаровать, он будет немедленно дезинвестировать (испытывать равнодушие к значимому человеку). Это останется для него полностью несознательным.
Потеря смысла, переживаемая ребёнком возле грустной матери, толкает его на поиски козла отпущения, ответственного за мрачное настроение матери. На эту роль назначается отец. Неизвестный объект горя и отец тогда сгущаются, формируя у ребёнка ранний Эдипов комплекс. Ситуация, связанная с потерей смысла, влечёт за собой открытие второго фронта защит.
Это развитие вторичной ненависти, окрашенной маниакальным садизмом анальных позиций, где речь идёт о том, чтобы властвовать над объектом, осквернять его, мстить ему и т.д. Другая защита состоит в ауто-эротическом возбуждении. Оно состоит в поиске чистого чувственного удовольствия, без нежности, без чувств к объекту (другому человеку). Имеет место преждевременная диссоциация между телом и душой, между чувственностью и нежностью, и блокада любви. Другой человек нужен ему для того, чтобы запустить изолированное наслаждение одной или нескольких эрогенных зон, а не для переживания слияния в чувстве любви.
Наконец, и самое главное, поиск потерянного смысла запускает преждевременное развитие фантазии и интеллекта. Ребёнок пережил жестокий опыт своей зависимости от перемен настроения матери. Отныне он посвятит свои усилия угадыванию или предвосхищению.
Художественное творчество и интеллектуальное богатство могут быть попытками совладать с травматической ситуацией. Эта сублимация оставляет его уязвимым в главном пункте – его любовной жизни. В этой области живёт такая психическая боль, которая парализует субъекта и блокирует его способность к достижениям. Всякая попытка влюбиться разрушает его. Отношения с другим человеком оборачиваются неизбежным разочарованием и возвращают к знакомому чувству неудачи и бессилия. Это переживается пациентом как неспособность поддерживать длительные объектные отношения, выдерживать постепенное нарастание глубокой личной вовлечённости, заботы о другом. У пациента появляется чувство, что над ним тяготеет проклятье, проклятье мёртвой матери, которая никак не умрёт и держит его в плену. Боль, одна только душевная боль, сопровождает его отношения с другими людьми. В психической боли невозможно ненавидеть, невозможно любить, невозможно наслаждаться, даже мазохистски. Можно только испытывать чувство бессилия.
Работая с такими пациентами, я понял, что оставался глухим к некоторым особенностям их речи. За вечными жалобами на злобность матери, на её непонимание или суровость ясно угадывалось защитное значение этих разговоров от сильной гомосексуальности. Женской гомосексуальности у обоих полов, поскольку у мальчика так выражается женская часть личности, часто – в поисках отцовской компенсации. Моя глухота касалась того факта, что за жалобами на действия матери вырисовывалась тень её отсутствия. Жалобы относились к матери, поглощённой самой собой, недоступной, неотзывчивой, но всегда грустной. Она оставалась безразличной, даже когда упрекала ребёнка. Её взор, тон её голоса, её запах, память о её ласке – всё похоронено, на месте матери во внутренней реальности ребёнка зияет дыра.
Ребёнок идентифицируется не с матерью, а с дырой. Как только для заполнения этой пустоты избирается новый объект, внезапно появляется галлюцинация, аффективный след мёртвой матери.
Этот тип пациентов создаёт серьёзные технические проблемы, о которых я не стану здесь распространяться. Сознательно человек считает, что у него – нетронутые запасы любви, доступные для новой любви, как только представится случай. На самом деле, любовь навсегда осталась в залоге у мёртвой матери.
В ходе психоанализа защитная сексуализация (ранний онанизм или другие способы получения чувственного наслаждения), всегда включающая в себя прегенитальное удовлетворение и замечательные сексуальные достижения, резко спадает. Пациент понимает, что его сексуальная жизнь сводится практически к нулю. По его мнению, речь не идёт о потере сексуального аппетита: просто никто больше ему не желанен. Обильная, разбросанная, разнообразная, мимолётная сексуальная жизнь не приносит больше никакого удовлетворения.
Остановленные в своей способности любить, субъекты, находящиеся под владычеством мёртвой матери, не могут более стремиться ни к чему, кроме автономии. Делиться с кем бы то ни было им запрещено. Сначала от одиночества бежали, теперь его ищут. Субъект вьёт себе гнездо. Он становится своей собственной матерью, но остаётся пленником своей стратегии выживания.
Это холодное ядро жжёт как лёд и как лёд же анестезирует. Это едва ли только метафоры. Такие пациенты жалуются, что им и в зной – холодно. Им холодно под кожей, в костях, они чувствуют как смертельный озноб пронзает их насквозь. Внешне эти люди и в самом деле ведут более или менее удовлетворительную профессиональную жизнь, женятся, заводят детей. На время всё как будто в порядке. Но с годами профессиональная жизнь разочаровывает, а супружеская сопровождается серьёзными нарушениями в области любви, сексуальности и аффективного общения. В это же время родительская функция, наоборот, сверхинвестирована. Впрочем, часто дети любимы при условии достижения ими тех нарциссических целей, которых самим родителям достичь не удалось.
Несмотря на выразительные признания, окрашенные аффектами, часто весьма драматизированными, отношение к аналитику отличается тайной неприязнью. Это оправдывается рационализациями типа: «Ради чего всё это делать?» Вся эта деятельность сопровождается богатством психических представлений и весьма значительным даром к само-истолкованию. Однако способность к интроспекции мало что меняет в его аффективной сфере. Язык пациента отличается повествовательным стилем, который должен тронуть аналитика, призвать его в свидетели. Словно ребёнок, который рассказывал бы матери о своём школьном дне и о тысяче маленьких драм, которые он пережил, чтобы заинтересовать её и сделать её участницей того, что он узнал в её отсутствие.
Можно догадаться, что повествовательный стиль мало ассоциативен. Субъект ускользает от того, чтобы повторно пережить то, о чём он рассказывает, поток слов, если его остановить, повергает его в переживание психической боли и неприкрытого отчаяния.
Основной фантазией такого пациента становится такая: питать мёртвую мать, дабы содержать её в постоянном бальзамировании. То же самое пациент делает с аналитиком: он кормит его анализом не для того, чтобы помочь себе жить вне анализа, но дабы продлить анализ до бесконечности. Пациент проводит свою жизнь, питая свою мёртвую мать, как если бы он был единственным, кто может о ней позаботиться. Хранитель гробницы, единственный обладатель ключа от её склепа, он втайне исполняет свою функцию кормящего родителя. Его узница становится его личной собственностью. Так пациент сам себя лечит.
Здесь возникает парадокс. Мать в горе, или мёртвая мать, какой бы огорчённой она не была, – она здесь. Присутствует мёртвой, но всё-таки присутствует. Субъект может заботиться о ней, пытаться её пробудить, оживить, вылечить. Но если она выздоровеет и пробудится, субъект ещё раз потеряет её, потому что она уйдёт заниматься своими делами или любить других. Так создаётся амбивалентность: мертвая мать, которая всегда присутствует, или живая, которая уходит и возвращается.
Грин Андре. Мёртвая мать (с. 333-361) // Французская психоаналитическая школа. Под ред. А. Жибо, А.В. Россохина. – СПб: Питер, 2005. – 576 с.
Раздел “Статьи”
Жак Лакан “Стадия зеркала, как образующая функцию Я”
Серж Лебовиси “Теория привязанности и современный психоанализ”
Томас Огден. Что верно и чья это была идея?
Рональд Бриттон. Интуиция психоаналитика: выборочный факт или сверхценная идея?
Марья Торок “Болезнь траура и фантазм чудесного трупа”
Источник