Синдром привязанности к похитителю синдром

Заложница-террорист Патрисия Хёрст (справа) во время ограбления банка «Хиберния» (Сан-Франциско). Патрисию похитила 4 февраля 1974 группа «Симбионистская армия освобождения» (англ. Symbionese Liberation Army). Террористы получили от её семьи 4 млн долларов, но девушка освобождена не была. Позже выяснилось, что она вступила в ряды С. А. О. под угрозой убийства.
Стокго́льмский синдро́м (англ. Stockholm Syndrome) — термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь[1], взаимную или одностороннюю симпатию[2], возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия. Под воздействием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном счёте отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.
Вследствие видимой парадоксальности психологического феномена термин «стокгольмский синдром» стал широко популярен и приобрёл много синонимов: известны такие наименования, как «синдром идентификации заложника» (англ. Hostage Identification Syndrome), «синдром здравого смысла» (англ. Common Sense Syndrome)[3], «стокгольмский фактор» (англ. Stockholm Factor), «синдром выживания заложника» (англ. Hostage Survival Syndrome)[4] и др. Авторство термина «стокгольмский синдром» приписывают криминалисту Нильсу Бейероту, который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Заложники защищали своих похитителей после освобождения и не соглашались давать показания против них в суде[5]. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором».
Исследователи полагают, что стокгольмский синдром является не психологическим парадоксом, не расстройством или синдромом, а скорее нормальной реакцией человека на сильно травмирующее психику событие[3][4]. Так, стокгольмский синдром не включён ни в одну классификацию психических расстройств[6].
Согласно данным ФБР о более чем 1200 случаев захвата заложников с баррикадированием захвативших в здании, стокгольмский синдром отмечен всего в 8 % случаев[7][8][9].
Захват заложников в Стокгольме в 1973 году[править | править код]
Здание Коммерческого банка в Стокгольме, Швеция, в котором в 1973 году произошла попытка ограбления и захват заложников.
23 августа 1973 года освобожденный из тюрьмы Ян-Эрик Олссон в одиночку захватил банк «Kreditbanken» (Стокгольм, Швеция)[10], ранив одного полицейского и взяв в заложники четверых работников банка: трёх женщин (Биргитту Лундблад, Кристин Энмарк, Элисабет Ольдгрен) и мужчину (Свена Сефстрёма). По требованию Олссона полиция доставила в банк его сокамерника Кларка Улофссона (Clark Olofsson). Заложники звонили премьер-министру Улофу Пальме и требовали выполнить все условия преступников.
26 августа полицейские просверлили отверстие в потолке и сфотографировали заложников и Улофссона, однако Олссон заметил приготовления, начал стрелять и пообещал убить заложников в случае газовой атаки. 28 августа газовая атака всё-таки состоялась. Через полчаса захватчики сдались, а заложников вывели целыми и невредимыми. Бывшие заложники заявили, что боялись не захватчиков, которые ничего плохого им не сделали, а полиции. По некоторым данным, они за свои деньги наняли адвокатов Олссону и Улофссону[5].
Психиатр Нильс Бейерут, который консультировал полицию во время инцидента, и решения которого критиковались заложниками, для объяснения их поведения придумал термин Norrmalmstorgssyndromet (Норрмальмсторгский синдром), впоследствии трансформировавшийся в понятие «стокгольмский синдром»[11]
В ходе судебного разбирательства Улофссону удалось доказать, что он не помогал Олссону, а, напротив, пытался спасти заложников. С него сняли все обвинения и отпустили. На свободе он встретился с Кристин Энмарк, и они стали дружить семьями. Олссон был приговорён к 10 годам тюремного заключения, где впоследствии получал много восхищённых писем от женщин.
Опасность синдрома[править | править код]
Опасность стокгольмского синдрома заключается в действиях заложника против собственных интересов, как, например, воспрепятствование своему освобождению. Известны случаи, когда во время антитеррористической операции заложники предупреждали террористов о появлении спецназовца, и даже заслоняли террориста своим телом[12]. В других случаях террорист прятался среди заложников и никто его не разоблачал. Как правило, стокгольмский синдром проходит после того, как террористы убивают первого заложника.
Факторы, влияющие на формирование стокгольмского синдрома[править | править код]
Стокгольмский синдром может получить развитие при:
- политических и криминальных терактах (захват заложников);
- военных карательных операциях (например, при взятии военнопленных);
- лишении свободы в концентрационных лагерях и тюрьмах;
- отправлении судебных процедур;
- развитии авторитарных межличностных отношений внутри политических групп и религиозных сект;
- реализации некоторых национальных обрядов (например, при похищении невесты);
- похищении людей с целью обращения в рабство, шантажа или получения выкупа;
- вспышках внутрисемейного, бытового и сексуального насилия.
Механизм психологической защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство.
Гуманизация отношений между захватчиком и жертвой является ключевой при формировании стокгольмского синдрома и обусловливается следующими факторами:
- возможностью и качеством социального взаимодействия. Чтобы затруднить развитие эмоциональных отношений, пленникам могут завязывать глаза, затыкать рот кляпом. С этой же целью охранники могут часто меняться местами[3][4];
- возможностью рационального объяснения проявленной жестокости. Необъяснимая, нерациональная жестокость убивает развитие симпатии между сторонами. В обратном случае, если, например, один из заложников погибает в результате сопротивления террористам, то выжившие стараются оправдать вспышку жестокости провокативным (опасным для остальных) поведением самого погибшего[3];
- языковым барьером. Запрет переговариваться и (или) незнание языка сильно затрудняет формирование симпатии между заложниками и террористами[3];
- психологической грамотностью, знанием приёмов выживания[3]. Психологически грамотный заложник и (или) террорист имеют больше шансов повлиять друг на друга;
- личностными качествами обеих сторон, их способностью к дипломатическому общению. Заложник, обладающий дипломатическими качествами, способен переубедить противника, сместить его точку зрения[3];
- системой культурных стереотипов. Расовые, этнические, религиозные и идеологические разногласия оказывают жёсткое негативное влияние на развитие симпатии между захватчиком и его жертвой. Они с трудом поддаются изменению за такой короткий промежуток времени[3] и могут спровоцировать неприязнь, вспышку жестокости и даже гибель заложников;
- длительностью пребывания в плену[3]. Стокгольмский синдром формируется после 1—4 дней лишения свободы и усиливается в случае изоляции пленников. При долгом нахождении в плену заложник общается с захватчиком, узнаёт его как человека, понимает причины захвата, чего захватчик хочет добиться и каким способом; особенно это проявляется при терактах, имеющих политическую подоплёку — заложник узнаёт претензии захватчика к власти, проникается ими и может убедить себя, что позиция захватчика — единственно правильная.
Зная, что террористы хорошо понимают, что до тех пор, пока живы заложники, живы и сами террористы, заложники занимают пассивную позицию, у них нет никаких средств самозащиты ни против террористов, ни в случае штурма. Единственной защитой для них может быть терпимое отношение со стороны террористов. В результате заложники психологически привязываются к террористам и начинают толковать их действия в свою пользу. Известны случаи, когда жертвы и захватчики месяцами находились вместе, ожидая выполнения требований террориста[13].
В случаях особо жестокого обращения заложники психологически дистанцируются от ситуации; убеждают себя, что это происходит не с ними, что с ними такое произойти не могло, и вытесняют из памяти травмирующее событие, занимаясь конкретной деятельностью[14].
Если никакого вреда жертве не причиняется, некоторые люди, будучи менее подвержены синдрому в процессе адаптации к данной ситуации и почувствовав потенциальную неспособность захватчиков причинить им вред, начинают их провоцировать[15].
После освобождения выжившие заложники могут активно поддерживать идеи захватчиков, ходатайствовать о смягчении приговора, посещать их в местах заключения и т. д.
Разновидности[править | править код]
Бытовой стокгольмский синдром, возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях, является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома. Действия и отношения, подобные тем, кто испытывает стокгольмский синдром, также были обнаружены у жертв сексуального насилия, торговли людьми, террора, а также политического и религиозного угнетения[5].
Существуют свидетельства того, что некоторые жертвы сексуального насилия в детстве чувствуют связь со своим обидчиком. Они часто чувствуют себя польщёнными вниманием взрослых или боятся, что раскрытие приведёт к разрушению семьи. В зрелом возрасте они сопротивляются раскрытию по эмоциональным и личным причинам[16].
Есть необычная разновидность Стокгольмского синдрома, называемая «корпоративной». Она проявляется во время диктатуры на работе и подчинения человека своему «руководителю»[17][18].
Профилактика при ведении переговоров и дебрифинг[править | править код]
В ведении переговоров при захвате заложников одной из психологических задач медиатора является поощрение развития взаимной симпатии (стокгольмского синдрома) между заложниками и захватчиками с целью увеличения шансов заложников на выживание. Директор исследовательских программ Центра предотвращения международных преступлений д. н. Адам Дольник сообщил по этому поводу в интервью «Новой газете»[2]:
Переговорщик просто обязан провоцировать, поощрять формирование этого синдрома любыми способами. Потому что если террористы и заложники будут нравиться друг другу, то тогда меньше шансов, что заложники сделают что-то глупое, что повлекло бы жёсткие действия террористов. А террористам, в свою очередь, будет крайне трудно решиться на убийство заложников, к которым они испытывают симпатию.
Методики проведения дебрифинга (психологической консультации) выживших заложников в случае их удачного освобождения разнятся в зависимости от характера ситуации, сформировавшей стокгольмский синдром. Например, дебрифинг освобождённых военнопленных отличается по своей структуре от дебрифинга заложников политических терактов[3].
Захват резиденции японского посла в Лиме[править | править код]
Захват резиденции японского посла в Лиме 17 декабря 1996 года — это самый крупный за всю историю захват такого большого числа высокопоставленных заложников из разных стран мира, неприкосновенность которых установлена международными актами.
Террористы (члены перуанской экстремистской группировки «Революционное движение имени Тупака Амару»), появившиеся под видом официантов с подносами в руках, захватили резиденцию посла вместе с 500 гостями во время приёма по случаю дня рождения императора Японии Акихито и потребовали, чтобы власти освободили около 500 их сторонников, находящихся в тюрьмах[19].
Сразу после этого захвата заложников общественность стала обвинять президента Перу Альберто Фухимори в бездействии и в том, что он не обеспечил надёжной охраны посольства, лидеры западных стран, чьи граждане оказались в числе заложников, оказывали на него давление и требовали, чтобы безопасность заложников была приоритетной целью при их освобождении. В таких условиях ни о каком штурме посольства, ни о каких других силовых мерах освобождения заложников речи не шло.
Через две недели террористы освободили 220 заложников, сократив число своих пленников, чтобы их легче было контролировать. Освобождённые заложники своим поведением озадачили перуанские власти. Они выступали с неожиданными заявлениями о правоте и справедливости борьбы террористов. Находясь долгое время в плену, они стали испытывать одновременно и симпатию к своим захватчикам, и ненависть и страх по отношению к тем, кто попытается насильственным способом их освободить.
По мнению перуанских властей, главарь террористов Нестор Картолини, бывший текстильный рабочий, был исключительно жестоким и хладнокровным фанатиком. С именем Картолини была связана целая серия похищений крупных перуанских предпринимателей, от которых революционер требовал денег и других ценностей под угрозой смерти. Однако на заложников он произвёл совершенно иное впечатление. Крупный канадский бизнесмен Кьеран Мэткелф сказал после своего освобождения, что Нестор Картолини — вежливый и образованный человек, преданный своему делу.
Описанный случай дал название «лимскому синдрому» (англ. Lima syndrome)[20]. Ситуация, при которой террористы испытывают настолько сильную симпатию к заложникам, что отпускают их, является обратным примером (частным случаем) стокгольмского синдрома.
См. также[править | править код]
- Братание
- Ридли, Ивонн
Примечания[править | править код]
- ↑ Стокгольмский синдром: История, причины, ориентация
- ↑ 1 2 На переговоры идет сильный. Как подчинить террористов своей воле, не выводя танки и огнеметы на прямую наводку. Елена Милашина. Интервью с Адамом Дольником. — «Новая газета», 29.08.2007.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Factors Influencing the Development of the Hostage Identification Syndrome. (недоступная ссылка) James T. Turner. Political Psychology, Vol.6, No.4, 1985, pp.705—711
- ↑ 1 2 3 The Stockholm Syndrome Revisited. Arthur Slatkin. The Police Chief Magazine, Vol.LXXV, No.12, December 2008.
- ↑ 1 2 3 Adorjan, Michael; Christensen, Tony; Kelly, Benjamin; Pawluch, Dorothy. Stockholm Syndrome As Vernacular Resource (англ.) // The Sociological Quarterly (англ.)русск. : journal. — 2012. — Vol. 53, no. 3. — P. 454—474. — doi:10.1111/j.1533-8525.2012.01241.x.
- ↑ Namnyak, M.; Tufton, N.; Szekely, R.; Toal, M.; Worboys, S.; Sampson, E. L. ‘Stockholm syndrome’: psychiatric diagnosis or urban myth? (англ.) // Acta Psychiatrica Scandinavica : journal. — 2007. — Vol. 117, no. 1. — P. 4—11. — ISSN 0001-690X. — doi:10.1111/j.1600-0447.2007.01112.x.
- ↑ Курт Бартол. Психология криминального поведения. — 7. — Olma Media Group, 2004. — С. 289. — 352 с. — (Психологическая энциклопедия). — ISBN 9785938781054.
- ↑ Sundaram, Chandar S. Stockholm Syndrome // Salem Press Encyclopedia. — 2013.
- ↑ Fuselier, G. Dwayne. Placing the Stockholm Syndrome in Perspective // FBI Law Enforcement Bulletin (англ.)русск.. — 1999. — Июль (т. 68). — С. 22. Архивировано 15 февраля 2019 года.
- ↑ См. подробнее Norrmalmstorg Robbery в англовики.
- ↑ Jess Hill. See What You Made Me Do: Power, Control and Domestic Abuse. — 2019. — С. 75—76.
- ↑ Стокгольмский синдром
- ↑ Стокгольмский синдром. В кн: «Социальная психология толпы» / Л. Г. Почебут — СПб., 2004.
- ↑ Психология взаимодействия террористов с заложниками. В кн: «Социальная психология толпы» / Л. Г. Почебут — СПб., 2004.
- ↑ Стокгольмский синдром: дружбе заложников и террористов 30 лет Архивная копия от 18 июня 2007 на Wayback Machine.
- ↑ Jülich, Shirley. Stockholm Syndrome and Child Sexual Abuse (англ.) // Journal of Child Sexual Abuse (англ.)русск. : journal. — 2005. — Vol. 14, no. 3. — P. 107—129. — doi:10.1300/J070v14n03_06. — PMID 16203697.
- ↑ Корпоративный стокгольмский синдром (недоступная ссылка). wi-fi.ru. Дата обращения: 25 февраля 2018. Архивировано 3 марта 2018 года.
- ↑ Корпоративный стокгольмский синдром (рус.). Дата обращения 25 февраля 2018.
- ↑ Kato N., Kawata M., Pitman R. K. PTSD. — Springer Science & Business Media, 2006. — ISBN 978-4-431-29566-2.
- ↑ PERU: Tale of a Kidnapping – from Stockholm to Lima Syndrome | Inter Press Service. www.ipsnews.net. Дата обращения: 23 февраля 2019.
Литература[править | править код]
на русском языке
- Асямов С. В. Стокгольмский синдром: история появления и содержание термина.
- Решетников М. М. Наброски к психологическому портрету террориста.
- Решетников М. М. Особенности состояния, поведения и деятельности людей в экстремальных ситуациях с витальной угрозой.
на других языках
- Karen Greenberg. The Least Worst Place. Guantanamo’s First 100 Days (недоступная ссылка). New York: Oxford University Press, 2009.
Источник
Каких только сюрпризов не преподносит человеческая психика. Казалось бы, жертва ни при каких обстоятельствах не должна относиться с пониманием и симпатией к своему мучителю.
Тем не менее такое случается, и называется это явление стокгольмским синдромом. Чаще всего он проявляется при захвате заложников. Стокгольмский синдром не является психическим заболеванием, но еще не до конца изучен и вызывает бурные споры в научных кругах.
ИДЕНТИФИКАЦИЯ С АГРЕССОРОМ
За 37 лет до того, как это явление получило название «стокгольмский синдром», оно было описано Анной Фрейд, дочерью и последовательницей известного психолога Зигмунда Фрейда. Анна Фрейд считала, что сознание человека, попавшего в стрессовую ситуацию, создает определенные блоки.
Например, жертва оправдывает все судьбой, которую не изменить, или отказывается принимать то, что происходит, за реальность, или пытается объяснить поступки того, кто стал причиной всех бед. Это помогает отвлечься и отстраниться от мыслей о реальной угрозе. Такой механизм психологической защиты, эмоциональной связи с тираном, дочь Фрейда назвала «идентификация с агрессором».
Термин «стокгольмский синдром» появился после захвата заложников в Стокгольме. 23 августа 1973 года в один из банков шведской столицы вошел Ян-Эрик Улссон, только что освободившийся из тюремного заключения. В руках у преступника был пистолет, он выстрелил в воздух со словами: «Вечеринка начинается!»
Полиция отреагировала практически мгновенно, но Улссону удалось ранить одного из прибывших полицейских, а другому под дулом пистолета он приказал спеть «Одинокий ковбой». Долго ли продолжался бы этот спектакль, неизвестно. Но один из клиентов банка, пожилой мужчина, нашел в себе смелость потребовать у бандита прекратить это издевательство и отпустить полицейского. Удивительно, но Улссон отпустил не только полицейского, но и его защитника.
В заложники преступник взял сотрудников банка — трех женщин и одного мужчину. Он закрылся с ними в хранилище, маленькой комнате 3 на 14 метров. И началась драма, длившаяся 6 суток. Требования Улссон выдвигал следующие: 3 миллиона крон, оружие, автомобиль, освобождение Улофссона, его сокамерника. Последнее было выполнено сразу.
Правда, с Улофссона взяли обещание, что тот успокоит террориста и поможет освободить заложников. За это ему было обещано помилование. Но власти не знали, что ограбление было устроено именно и только для того, чтобы Улофссон оказался на свободе.
Полиция не могла решиться на штурм, ибо полицейские психологи считали, что преступники могут пойти на любые меры. К тому же через три недели должны были состояться выборы, и власти не могли допустить скандального завершения операции и гибели заложников. Ну и, наконец, этот банк обслуживал всю стокгольмскую полицию, а до выдачи зарплаты оставался один день.
Тем временем Улссон, видя, что остальные его требования выполнять не торопятся, стал угрожать расправой над заложниками. А для убедительности во время телефонного разговора с властями начал душить одну из женщин, чтобы ее хрип был слышен в трубке.
Неожиданно спустя два дня отношения между бандитами и заложниками улучшились. Они общались, рассказывали о своей жизни, играли в «крестики-нолики». Жертвы вдруг потребовали от полиции прекратить операцию по освобождению. Одна из женщин сама позвонила премьер-министру и сообщила, что преступники симпатичны заложникам, и потребовала выполнить все, что им обещано.
Улссону надо было как-то показать властям, что он готов к решительным действиям, и он решил ранить одного из заложников. Женщины стали уговаривать коллегу-мужчину выступить в роли жертвы. И уговорили, но, к счастью, этого удалось избежать. Зато мужчина после освобождения заявил, что ему было даже приятно, что выбор пал на него.
28 августа полиция предприняла газовую атаку, заложники были освобождены, а преступники арестованы. Даже после этого четверо заложников наняли адвокатов для своих захватчиков, и в дальнейшем между ними сохранились теплые отношения. А на суде они заявили, что боялись не бандитов, а полиции.
Психиатр Нильс Бейерут, консультировавший полицию во время операции, предложил для подобных явлений использовать термин «стокгольмский синдром».
ОТ ЖЕРТВЫ ДО ТЕРРОРИСТКИ
Совершенно невероятный случай проявления стокгольмского синдрома произошел с Патрисией Херст, внучкой американского миллиардера. Девушка была похищена из своего дома в феврале 1974 года террористической организацией SLA. Две недели похитители держали Патрисию в шкафу с завязанными глазами и кляпом во рту. Причем первые дни ей не давали есть, не пускали в туалет и насиловали.
Требования террористов были не совсем обычными: каждому нуждающемуся жителю Калифорнии продовольствия на 70 долларов и огромный тираж их пропагандистской литературы. По приблизительным подсчетам выполнение этих условий обошлось бы семье девушки в 400 млн долларов.
Поэтому встречное предложение было таково: 6 млн долларов тремя частями. После того, как две первые части были выплачены, и оставался один день до освобождения заложницы, SLA предъявила аудиообращение Патрисии, в котором та заявила, что вступает в организацию, а в семью не вернется.
После этого бывшая жертва участвовала в ограблении двух банков, супермаркета, угоняла автомобили, захватывала заложников вместе с остальными членами организации и занималась изготовлением взрывчатки. В 1975 году она была арестована.
После проведенной психиатрической экспертизы выяснилось, что у девушки имеется расстройство психики, полученное от пережитой беспомощности и крайнего ужаса. Именно поэтому у нее понятия «плохой» и «хороший» поменялись местами и Патрисия стала отождествлять себя с террористами.
МНЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТОВ
Ученые считают, что стокгольмский синдром не является психическим заболеванием. По их мнению, это нормальная реакция психики на обстоятельства, способные нанести ей травму. Синдром почти всегда развивается по одному и тому же сценарию: заложники начинают чувствовать симпатию к похитителям и недоверие к властям, а затем и преступники начинают испытывать положительные эмоции к заложникам.
В первую очередь поведение жертвы можно объяснить надеждой на снисхождение в случае повиновения, поэтому заложники стараются слушаться и пытаться найти оправдание преступнику, чтобы вызвать у него одобрение. Они понимают, что спастись можно, только если не провоцировать террориста на решительные меры.
Другой рычаг этого механизма состоит в том, что люди, находясь в шоковом состоянии от переживаемого ужаса, истолковывают действия преступника в свою пользу. Это позволяет хоть немного избавиться от страха. А привязанность к террористу, возникающая у жертвы, создает у нее некое мнимое ощущение безопасности. Ведь не может же этот симпатичный человек представлять реальную угрозу жизни!
Есть еще одна причина возникновения синдрома. Жертва начинает ошибочно полагать, что если будет действовать с преступником заодно, то сможет оказаться под его покровительством, а значит, в безопасности. Известно, что стокгольмский синдром проявляется, если заложники и захватчики находятся вместе в закрытом пространстве не менее 3-4 дней. За это время они успевают ближе познакомиться.
Жертвы проникаются проблемами и требованиями террористов и начинают считать их справедливыми, они готовы даже простить бандитам то, что те подвергали их жизнь опасности. Более того, пленники начинают бояться полицейского штурма, так как, по их мнению, вероятность погибнуть при штурме больше, чем от руки захватчика.
Сейчас, когда о стокгольмском синдроме стало известно, сотрудники правоохранительных органов во время антитеррористических операций стараются поощрять его развитие у заложников. Это необходимо для того, чтобы ситуация пришла к своей последней фазе — возникновению у преступника симпатии к жертве. Тогда шансы на выживание у последней возрастают.
Вообще, стокгольмский синдром возникает в одном из двенадцати случаев захвата заложников. Препятствиями для установления связи могут послужить расовые, национальные, религиозные разногласия или неадекватность, истеричность террористов.
Надо сказать, что от возникшего синдрома избавиться довольно сложно, он действует достаточно длительное время.
БЬЕТ-ЗНАЧИТ ЛЮБИТ
Когда речь заходит о стокгольмском синдроме, возникают ассоциации с экстремальными ситуациями: захватом заложников, тюрьмами, войнами и т. д. Но его проявления есть не только в случаях преступного насилия, довольно часто мы можем наблюдать синдром в обычной жизни (руководитель — подчиненный, преподаватель — ученик, глава семьи — домочадцы и др.). По сути, всюду, где слабые зависят от сильных, может возникнуть стокгольмский синдром.
Первые надеются, что в случае их безоговорочного послушания второй проявит снисхождение и одобрение. А если сильный еще не только строг но и справедлив, то преданность со стороны слабого ему обеспечена.
Хорошим примером бытового синдрома могут служить брачные традиции некоторых народов. В некоторых местах еще сохранилась традиция похищения невесты. Конечно, в наше время это уже скорее спектакль, но бывают и исключения, когда девушку крадут без ее согласия. Она находится в доме жениха длительное время под охраной родственников и постепенно привязывается к похитителю. И даже получив возможность вернуться в родной дом, не использует ее.
Но это из разряда экзотики, а вот домашнее насилие встречается довольно часто. Ведь не зря существует поговорка «Бьет — значит любит». Она как нельзя лучше характеризует травматическую связь между жертвой и насильником.
Большинство случаев проявления стокгольмского синдрома бывает у женщин, которых бьют мужья. Тем не менее, страдая, женщина скрывает происходящее и порой даже находит оправдание агрессору. Конечно, причин для этого довольно много: материальная зависимость, благополучие детей, стыд и прочее. Но все это те же проявления стокгольмского синдрома.
Или причиной возникновения синдрома могут быть отношения между родителями и детьми — когда у ребенка складывается ощущение, что его не любят. И он винит в этом себя, что он неправильный человек, что любить его не за что. Таким образом возникает все та же психология жертвы: не пререкайся, даже если не прав — и не будешь наказан. Это очень сложная ситуация, ведь ребенок не может ничего изменить, находясь в зависимости от домашнего тирана.
Кроме того, нередко стокгольмский синдром возникает у жертв изнасилования.
ДОЛГОЕ ЛЕЧЕНИЕ
Приобрести эту болезненную зависимость легко, а вот избавиться от нее гораздо сложнее. Здесь просто необходима помощь опытного психиатра. Человек, страдающий стокгольмским синдромом, не отдает себе отчета в том, что с ним что-то не так.
Его поведение и убеждения кажутся ему логичными. Он будто изолирован от внешнего мира с его нормальными понятиями. Известно, что психологическая реабилитация после похищения или захвата в заложники происходит довольно быстро, врачу, как правило, удается поставить «хорошо» и «плохо» на свои места.
Сложнее дело обстоит с бытовым синдромом. Жертв домашнего насилия трудно убедить в том, что они нуждаются в помощи. Они не желают покидать свой мир, хоть и живется в нем не слишком хорошо. Чтобы помочь жертве преодолеть синдром, прежде всего нужен кто-то, кто окажет материальную и моральную поддержку.
Это необходимо для того, чтобы жертва почувствовала себя увереннее и не воспринимала ситуацию безнадежной. Лечение стокгольмского синдрома надо начинать как можно раньше, иначе процесс станет необратимым.
Конечно, никому не пожелаешь оказаться в условиях, когда возникает этот синдром, но предупрежден — значит вооружен. Мы не знаем, какие сюрпризы в стрессовой ситуации может преподнести подсознание. Поэтому психологи советуют сохранять внутренние убеждения, даже если приходится выглядеть покорным.
То есть надо анализировать свое внутреннее состояние и не терять способности мыслить логически. И рано или поздно выход из любой безвыходной ситуации найдется.
Галина БЕЛЫШЕВА
Источник