Синдром у 13 из доктора хауса
Реми Хадли (“Тринадцатая”) — врач отделения диагностической медицины больницы Принстон-Плейнсборо, терапевт. Одна из главных героинь сериала «Доктор Хаус». Роль исполняет Оливия Уайлд.
Прозвище[править | править код]
Реми Хадли появляется в команде Хауса после того, как от Хауса ушла его старая команда, и Хаусу пришлось устроить кастинг на места в новой команде. Все претенденты на работу носили бейджики с номерами, и Хаус обращался к ним также по номерам. По окончании кастинга Хаус к новым работникам стал обращаться по фамилии, а Хадли для Хауса так и осталась Тринадцатой. Впрочем, и остальные не называли её по фамилии, за исключением Кадди.
Биография[править | править код]
Мать Тринадцатой умерла от болезни Хантингтона. Сама Тринадцатая тоже несёт в себе гены этой болезни, хотя долго не осмеливалась сделать нужные тесты. После восьми недель испытательного срока Тринадцатая вместе с Катнером и Таубом получила место в отделении диагностической медицины, которым руководит Грегори Хаус. Хаус дважды увольнял её. Сначала уволил её, отдав предпочтение Катнеру и Таубу, но кандидатуру Тринадцатой утвердила доктор Кадди, которая хотела чтобы в команде Хауса обязательно была женщина. Однако в итоге выясняется, что именно таков и был план Хауса, желавшего оставить в своей команде троих врачей.
Во второй раз уволил её в пятой серии пятого сезона, за то что она пропустила дифференциальный диагноз из-за наркотиков. Но в конце серии вернул ей место.
В пятом сезоне сериала у Тринадцатой завязывается роман с Эриком Форманом, постоянно вызывая интерес Хауса и команды, учитывая её бисексуальность и этническую принадлежность Формана. Старт роману положила серия клинических испытаний нового лекарства против болезни Хантингтона, где Форман играл роль супервизора и пригласил Тринадцатую. Заметив существенные улучшения некоторых пациентов и выяснив, что Тринадцатой даётся плацебо, Форман решился на весьма рискованный поступок — подмену плацебо на настоящее лекарство. В результате, когда обман разоблачился, Хаус пригрозил уволить одного из них, если они не прекратят встречаться.
Команда и Хаус зачастую называют парочку «Четырнадцать» (англ. Fourteen), игра слов английского языка, имя образовано из соединения фамилии Формана (англ. Foreman) и прозвища Тринадцатой (англ. Thirteen).
В начале шестого сезона Эрика Формана назначили главой диагностического отделения в связи с тем, что Хаус находился на лечении от наркозависимости. С этого начался его разлад в личной жизни с Тринадцатой из-за возникших разногласий на работе. Это привело к тому, что Форман уволил её, чтобы сохранить их любовные отношения. Тринадцатую это оскорбило, и она решила расстаться с ним.
В эпизоде «Счастье в неведении» Хаус возвращается в команду. Он периодически подкалывает Тринадцатую с Форманом насчет прошлых отношений. В заключительной серии сезона «Помоги мне» оставляет на столе Хауса записку с просьбой об отпуске. Встретивший ее Тауб спрашивает, все ли хорошо, на что она отвечает: «Разумеется, нет».
В эпизоде «Что теперь?» Тринадцатая исчезает в неизвестном направлении, при этом выясняется, что она сбила со следа Формана и Тауба.
Тринадцать возвращается в 150-ом эпизоде сериала «Раскопки» (7 сезон, 18 серия), в котором выясняется, что она была в тюрьме в течение прошлых шести месяцев. Тринадцатая обьясняет Хаусу, что она попала в тюрьму, по причине того, что она убила собственного брата, у которого развивалась хорея Хантингтона. Таким образом она смогла облегчить его страдания. Хаус позже говорит Тринадцатой, что он готов подвергнуть её эвтаназии, если она этого захочет, когда придёт время.
В третьей серии 8-го сезона Тринадцатая возвращается в команду. В конце серии Хаус её увольняет.
Тринадцатая и Хаус[править | править код]
Тринадцатая категорически не желает ничего рассказывать о себе. Хаус постоянно строит разнообразные теории, касающиеся её детства, к примеру, предполагает, что её отец был алкоголиком, но ему пока так и не удалось добиться от Тринадцатой никакой реакции.
Хаус и его команда постоянно шутят по поводу бисексуальности Тринадцатой, которую первоначально предположил Форман. Сама Тринадцатая не подтверждает, но и не отрицает это предположение, пока в одном из эпизодов ее любовница не оказывается пациенткой доктора Хауса.
Несмотря на то, что во время испытательного срока Тринадцатая совершила смертельную для пациента ошибку, Хаус доверяет ей и во время самых опасных своих экспериментов просит помощи именно у неё.
Интересные факты[править | править код]
- На бейджике, который носит на медицинском халате персонаж Оливии Уайлд, вместо фамилии красуется надпись «Доктор 13».
- В эпизоде «Голова Хауса» (4 сезон, 15 эпизод) доктор Кадди называет Тринадцатую «доктор Хадли», теперь уже официально подтверждая её имя — Реми Хадли.
- До роли в сериале Оливия Уайлд (Тринадцатая) играла в сериале «Одинокие сердца». Её героиня, также как и Тринадцатая, была бисексуальной.
Материалы сообщества доступны в соответствии с условиями лицензии CC-BY-SA, если не указано иное.
Источник
История персонажа
Реми Хедли, или Тринадцатая — одна из ключевых персонажей культового телесериала «Доктор Хаус». Врач-терапевт отличается скрытностью, что делает ее темной лошадкой в фильме и вызывает неподдельный интерес у других героев и зрителей. Девушка искренне переживает за каждого пациента и руководствуется желанием быть полезной в спасении жизней людей.
История создания персонажа
Молодая врач появляется в команде медиков в 4 сезоне, в эпизоде «То, что нужно». Новые специалисты потребовались Грегори Хаусу после того, как от него ушла вся его старая команда. Девушка в течение восьми недель стажируется у гениального диагноста, чтобы получить вакантное место в госпитале Принстон-Плейнсборо.
Вместе с ней проходят испытание еще два молодых врача. В итоге Хаус решает не брать Реми в команду, несмотря на хорошие знания и опыт. На самом деле это было хитрым трюком героя Хью Лори в романтической игре с Лизой Кадди — заведующей больницей. Именно она настаивала, чтобы девушку взяли на работу.
Настоящее имя персонажа – Реми Хедли. Но так ее никто не называет. Свое прозвище она получила в ходе испытательного этапа, так как носила на бейджике этот номер. А объяснение такого факта довольно символично. С самого начала она сторонилась отвечать на вопросы о семье и всячески избегала интереса к своей персоне. Такая интрига пришлась по душе Хаусу, хоть он и стремился узнать все о новой коллеге.
По сути, новоявленная ассистентка доктора Хауса вызывает у него доверие. И в целом добивается положительного отношения в связи с высоким профессионализмом и нетрадиционным подходом в постановке диагнозов.
Сыграла роль терапевта американская актриса Оливия Уайлд, которая ранее получила известность благодаря роли в сериале «Одинокие сердца».
Биография и образ Тринадцатой
В ходе развития сюжета становится ясно, почему новая работница диагностического отделения усиленно скрывала некоторые факты из биографии.
Актриса Оливия Уайлд в роли Тринадцатой
Оказалось, что мать героини скончалась от болезни Хантингтона, которое характеризуется когнитивным расстройством и постепенной атрофией коры головного мозга. Такая патология наследственная, но Тринадцатая боится проверить, является ли она носителем этого гена.
В пятом сезоне доктор Хедли допускает фатальную ошибку, пропустив дифференциальный диагноз пациента. Хаус вынужден уволить врача, однако вскоре девушка возвращается на рабочее место. Грегори, несмотря на досадную оплошность, по-прежнему восхищается ее своеобразным подходом в диагностике, часто интересуясь мнением ассистентки.
В этом же сезоне у Тринадцатой возникают романтические отношения с Эриком Форманом, неврологом госпиталя. Это обстоятельство вызывает неподдельный интерес у команды медиков из-за национальности Формана и подозрением в нетрадиционной ориентации Хедли.
Тринадцатая и доктор Грегори Хаус
Отношения между коллегами завязываются в тот момент, когда Реми принимает участие в медицинском эксперименте по лечению болезни Хантингтона. Форман вначале дает коллеге плацебо вместо настоящего лекарства, однако, узнав о положительном воздействии препарата, решает испробовать его и на враче. Это становится известно Хаусу. Когда правда всплыла на поверхность, Грегори пригрозил, что уволит влюбленных, если они продолжат встречаться.
Новоявленную пару стали называть «Четырнадцать» благодаря смешению букв в прозвище Хедли и фамилии Форман. Несмотря на угрозы начальства, они продолжают быть вместе. Но когда Хауса определяют в клинику для лечения наркозависимости, его место занимает Эрик. Отношения между ним и Реми страдают из-за необходимости соблюдения должностных инструкций. В итоге пара расстается.
Но это не становится поводом вернувшемуся с лечения диагносту прекратить подкалывать Тринадцатую по поводу прошлой связи. Терапевт оставляет записку на столе с просьбой отпуска, а после и вовсе исчезает в неизвестном направлении.
Возвращается девушка в 7 сезоне, где объясняет причину отсутствия тем, что полгода провела в тюрьме. Тринадцатой пришлось убить собственного брата Джонни, который страдал от семейной болезни и сильно мучился от проявления симптомов. Цитата героини из разговора демонстрирует в полной мере отчаяние и страх:
А я осталась одна. И однажды я тоже буду так же больна, и никого не будет рядом, когда придет время…
Хаус обещает Хедли, что если потребуется, то проведет эвтаназию и облегчит ее страдания.
В этом же сезоне молодой женщине предлагает встречаться Роберт Чейз — еще один член команды, недавно расставшийся с Эллисон Кэмерон, врачом скорой помощи. Тринадцатая отказывает ему, предпочитая одиночество.
Терапевт в восьмом сезоне возвращается на работу в госпиталь, но в конце серии ее опять увольняют. Появляется она уже в конце сериала.
Тринадцатая и Эрик Форман
Тринадцатая — не только ключевая фигура сериала, но еще и протагонист, которого невольно сравнивают с Хаусом. Оба врача страдают от смертельных болезней. Но если Грегори оправдывает этим злость, раздражительность и склонность к наркотикам, то Хедли ведет себя по-другому.
Она не пытается получить баллы, прикрываясь генетическим отклонением, а завоевывает уважение коллектива профессионализмом и желанием помогать пациентам. Тринадцатая искренне переживает за каждого, отдавая призванию все силы.
Это не мешает коллегам строить догадки в отношении ее личной жизни и обсуждать бисексуальность героини. Хаус предполагает, что отец скрытного доктора страдал алкоголизмом, но это не находит подтверждения. Собственно, как и другие теории по поводу несчастного детства и других этапов загадочной жизни Реми Хедли.
Цитаты
- Врать про ложь — это все равно, что сказать правду.
- Не хочу быть просто винтиком в машине и выполнять приказы. Я хочу изменить что-то своей жизнью.
- Люди получают не то, что заслужили, а просто что попало. И с этим ничего нельзя сделать.
Фильмография
- 2004 – 2012 – “Доктор Хаус”
Источник
Схема официальной истории болезни:
личные данные – жалобы при обращении – анамнез – данные осмотра – результаты исследований – назначения – течение заболевания и лечение – эпикриз.
Такую историю написать мы не сможем.
Нам мешают:
– фрагментарность сценария: ключевые с медицинской точки зрения данные опущены, т.к. утомили бы зрителя и отвлекли от развития сюжета;
– специфика съёмок: для показа операции важен не правильный хирургический доступ, а насколько эффектно выстроена мизансцена;
– трудности перевода: например, на экране субтитр «His MRI showed that the leg pain wasn’t caused by the self-injection, wasn’t caused by an infection», а русский голос за кадром вводит нас в заблуждение “Его томография показала, что боль в ноге не была вызвана самоинъекцией – она была вызвана инфекцией”.
Но главное препятствие – субъективность Хауса. Все лгут. И он – не исключение.
* * *
Хаус, виртуозный трепач, влёгкую отбарабанил бы два учебных часа на заданную тему взамен постылого поликлинического приёма.
Но рядовая лекция стала захватывающим дух, сносящим крышу психоделическим шоу, потому что по пути на кафедру Грег увидел Стейси.
Эта нежданная встреча через 5 лет после разрыва – шедевр Хью Лори. Гиперподвижное лицо застывает, солирует взгляд. Soulful eyes.
Внешне хладнокровный, Хаус ошеломлён нахлынувшими эмоциями – настолько, что отказывается встретиться с бывшей возлюбленной и её мужем.
Ему требуется какое-то время, чтобы успокоиться и начать лекцию.
Он сочиняет три диагностические задачки, на ходу добавляя и убирая персонажей, симптомы и обстоятельства. Достаётся всем: он стебётся над коллегами, придумывая для них нелепые приключения вроде поиска змей в бескрайних полях, оскорбляет студентов, издевается над педагогическими принципами и несовершенством медицины.
И сводит счёты. Со Стейси. И с самим собой.
Последняя из трёх историй, которую поведал студентам доктор Хаус – это история его собственной трагической врачебной ошибки.
Итак.
В приёмный покой клиники Принстон-Плейнсборо залетела прелестная бабочка, Кармен Электра. Боль в стройной нижней конечности возникла во время игры в гольф. Варикоз на фоне беременности и автокатострофа исключаются, самый вероятный источник боли – повреждение опорно-двигательного аппарата из-за чрезмерной физической нагрузки. С этого предварительного диагноза начинается история болезни.
Красота пациентки отвлекает от клинического мышления, и бабочке пришлось внезапно окуклиться в заурядного мужчину средних лет. Он орёт от боли. Обстановка накаляется. Врачи топчутся на месте, запутавшись в диагнозах. Пока они дискутируют, мужик хватает шприц и всаживает себе через штанину в бедро 50 мг димерола (наркотический анальгетик). Поступок вполне хаусовский. Боль уходит, уходит и мужик.
Но он возвращается: стало хуже. Врачи почти уверены: симулирующий наркоман. С затаённым мстительным злорадством берут мочу катетером (крайне неприятная манипуляция). Мужик терпит, стиснув зубы – значит, болен взаправду. Ухудшение состояния расценивают как проявление присоединившейся инфекции. (А вот не надо было, батенька, казённый шприц сквозь антисанитарные штаны втыкать!) Назначают антибиотики и постельный режим.
Как положено в сказках, герой мучается три дня и три ночи.
На четвёртые сутки, сопоставив изменение цвета мочи и высокий уровень креатинкиназы в анализе крови, пациент делает логический вывод: его почки повреждены миоглобином, который попадает в кровь из распадающейся мышцы.
И – опа! – из куколки мужика выползает личинка. Это, наконец, Хаус.
Ему уже совсем худо. МРТ выявляет тромбированную аневризму артерии нижней конечности. Что это значит?
В крупной артерии, питающей мышцы бедра, обнаружено патологическое расширение, выпячивание стенки, этакий сосудистый мешочек.
Скорее всего, врождённая особенность строения артерии. Обладатели аневризмы носят в себе бомбу с часовым механизмом. Когда рванёт – предсказать невозможно.
Кровь в сосудистом мешочке замедляет течение, сгущается, на неровных стенках застревают и осаждаются тромбоциты. Если сгусток крови заполнит аневризму целиком и закроет просвет артерии, произойдёт закупорка – тромбоз.
Без крови нет жизни, нет кислорода, нет клеточного дыхания.
Если мышце перекрыть кислород – она быстро умирает.
Гибель обескровленной мышцы называется “ишемический инфаркт”.
В запущенных случаях
ампутация неизбежна.
Но Хаус категорически против ампутации:
«Я люблю свою ногу. Она со мной сколько я себя помню. Я не позволю её отнять!»
* * *
Итак, точный диагноз – с опозданием на 4 дня – установлен.
Ишемический инфаркт мышцы правого бедра.
Счёт идёт уже не на сутки, а на часы и минуты.
Самый простой и надёжный выход – ампутация конечности. Отсечь мёртвое, дабы спасти живое.
Пациент Хаус возражает. Он требует щадящей операции шунтирования, восстановления кровотока в обход поражённого участка. Это сохранит ногу. Но.
Останется мышца, которая разлагается и источает, образно выражаясь, «трупный яд» – токсины, метаболиты и сгустки. Четверо суток они накапливались в аневризме. Как только хирурги вынут “пробку” – они хлынут в кровяное русло.
Продукты распада тканей наводнят организм, отравляя и повреждая всё на своём пути. Под угрозой деятельность почек, печени, мозга, сердца. Мелкие кусочки тромба могут закупорить лёгочную артерию, вероятность смертельного исхода при таком осложнении – 50%.
Хаус упорствует, и врачи вынуждены согласиться.
Перед операцией он пишет маркером на ноге: «не эту ногу». Стейси не была бы юристом, если б не написала на другой: «и не эту тоже» (что не запрещено, то разрешено, а бережёного бог бережёт).
Мы видим, как в опер. зале хирург вводит в артерию зонд – тоненькую гибкую «проволочку» с захватом на конце.
Тромбэктомия:
Тромб извлечён, кровоток восстановлен.
Теперь главное – выжить.
Ночь в реанимации. Действие наркоза закончилось, Хаус мечется от невыносимой боли.
Стейси, не смыкая глаз, ухаживает за ним.
Время идёт, но больному не становится лучше. Патологические процессы развиваются в сердце. Оно бешено колотится и … срывается.
Перед провалом в небытиё Хаус успевает заметить тревожные изменения ЭКГ и позвать медсестру.
Его сердце остановилось.
«Фактически более 1 минуты пациент был мёртв».
Глазами души Хауса мы видим, что истории №1 и №2 имеют, в общем-то, счастливый конец. Девушка, которая, казалось, была обречена, снова играет в волейбол, а фермер на протезе гуляет с любимой собачкой. Смотри, Грег, и без ноги можно быть счастливым!…
Свой трансперсональный полёт Хаус расценивает как иллюзию, биохимическую реакцию угасающего мозга. «Эта гипотеза меня устраивает, потому что сей опыт практически не влияет на мою жизнь».
Хауса откачали.
Всем уже ясно, что его решение ведёт в тупик.
Почему он так страшно рискует? Объяснений нет. Можно только догадываться.
Конфликтный пациент Хаус – на контроле у главврача Кадди.
Хирурги настаивают на незамедлительной ампутации.
Кадди готова одобрить компромиссное решение (между шунтированием и ампутацией):
удалить источник токсинов – загнивающую мёртвую мышцу.
Сохранить ногу и, возможно, жизнь.
«Хаус не приемлет компромиссов», – с горечью возражает Стейси.
Каков был бы исход такой операции?
Судя по локализации, произошёл тромбоз в бассейне правой боковой артерии, огибающей бедренную кость.
Нарушено кровоснабжение четырёхглавой мышцы бедра.
Это самый крупный и сильный скелетный мускул. Он обеспечивает сгибание бедра в тазобедренном суставе и разгибание голени в коленном суставе. Вероятно, затронута и мышца-напрягатель широкой фасции, она участвует в cгибании и отведении бедра. Оба сустава останутся подвижными, и можно будет ходить, опираясь на трость, а при необходимости, скажем, перекинуть ногу через седло мотоцикла – помочь себе руками.
Мелкая неприятность по сравнению с вечным покоем.
Однако, вопреки логике, Хаус неумолим.
«Я справлюсь с этим».
Если бы шунтирование помогло, ему уже стало бы легче. Но боль нарастает, состояние стремительно ухудшается.
«Эта боль убьёт тебя» — «Я знаю».
Почти в каждой серии мы наблюдаем, как Хаус игнорирует мнение пациентов и ломает их через колено, добиваясь своего. Выбор Хауса всегда базируется не на общественной морали, профессиональной этике или нравственных принципах конкретного человека, а исключительно на медико-биологической целесообразности. Мой больной должен жить. И точка.
Ему плевать на мнение окружающих (в том числе и больного), он врёт или скрывает правду, шантажирует и маневрирует, нарушает всё и вся, потому что непоколебимо уверен в своей правоте.
Ну вот и аукнулось.
В Принстон-Плейнсборо не нашлось хирурга, равного Хаусу по силе характера.
Равной оказалась его женщина, Стейси.
Она нашла выход из безвыходной ситуации.
* * *
Боль безостановочно терзает Хауса, терпеть её – свыше сил человеческих.
Чтоб получить передышку, он просит погрузить его в лекарственную кому.
Единственный шанс для Стейси прекратить изматывающую борьбу и поставить точку.
Она уже поняла: Хаус скорее умрёт, чем подпишет “добровольное информированное согласие” на операцию. Но пока он будет без сознания, право подписи перейдёт к его поверенному по медицинским вопросам – к ней.
(Если их брак был неофициальным – значит, они предусмотрительно позаботились о юридическом подтверждении её полномочий, когда и по чьей инициативе – неизвестно.)
Это решение далось ей нелегко. Она сознаёт, что нарушает волю Хауса и он этого никогда не забудет. Она подавлена, и Кадди её утешает: «Вы спасаете ему жизнь».
Они заключают договор (заговор?) за спиной больного.
«Мы с тобой ещё в гольф сыграем [доиграем?]» – пытается ободрить любимую Хаус, пока Кадди делает ему инъекцию нейролептика.
Перед тем, как закрыть глаза, он говорит Стейси:
– I love you.
– I love you, too, – отвечает она, – I’m sorry.
Как это перевести?
«Прости меня» – так говорят перед вечной разлукой.
«Мне жаль…» – так извиняются.
– Да не за что тебе просить прощенья. / Ни о чём не жалей.
* * *Эпикриз
Операция прошла успешно. Реконвалесцент сохранил ограниченную трудоспособность. Хронический болевой синдром, по поводу которого он принимает опиаты перорально – неясного генеза. То ли неврологический, то ли невротический.
На этом история №3 обрывается.
HOUSE M.D. мчится дальше, оставляя чувствительного зрителя с разбитым сердцем, а внимательного – с кучей вопросов.
Попробуем разгрести эту кучу и обозначить некоторые тёмные места и белые пятна в истории болезни Грегори Хауса.
Две стороны его личности.
Гольфистка – женская ипостась Хаусовой души – рождена, чтоб покорять и очаровывать. (С трудом удерживаюсь от развития темы.)
Это его Анима. Или, если хотите, его Эрос.
Сумрачный мужик – мужская ипостась, Анимус.
Резкий, нетерпеливый, агрессивный бунтарь-анархист. Если хотите, его Танатос.
Был ли он наркоманом? Давайте уточним:
он пришёл в клинику не за дозой, а за помощью.
Которую ему не спешили оказать. Доктора с растерянным видом мусолили вероятные диагнозы, в то время, как больной сходил с ума от боли. Если вы – врач и вам стоит протянуть руку, чтоб схватить шприц с димеролом, что вы сделаете в такой ситуации?
После фортеля со шприцем и возникли подозрения , которые, как известно, оказались ложными: скоро стало ясно, что мужчина действительно опасно болен. А если б он даже и был наркозависим, что с того?
«Наркоманы тоже болеют. У них есть намного больше резонов подхватить какую-нибудь болезнь, чем у обычных людей.»
Студенты должны запомнить, что диф.диагноз – это проверка ВСЕХ версий. Мужик нужен для поучения, а не для развлечения.
Пробил час, и небеса рухнули на грешника.
Клиническую картину исказил несанкционированный укол в бедро. Во- первых, смазал болевой синдром, во-вторых – столкнул на скользкую дорожку инфекции. (Присоединилась она или только предполагалась и антибиотики дали превентивно – неясно.)
Утешает одно: аневризма бывает следствием ряда заболеваний, ослабляющих прочность сосудистой стенки, и Хауса наверняка тщательно проверили по всему списку.
Если его аневризма – просто врождённый порок развития, то повторение кошмара ему не грозит.
Впрочем, у него есть и другие генетические дефекты.
Например, гениальность.
Он был сотрудником клиники или попал «с улицы»? (это объяснило бы подозрения в симуляции и инертность врачей).
Когда его приняли на работу – до или после инцидента?
Тут интересно отметить, что к началу сериала у Хауса есть две специализации: по нефрологии и инфекционным болезням.
Такое встретишь нечасто, специальности не смежные.
Нефрология – один из самых формализованных, “математичных” разделов терапии.
Важную роль играют инструментальные исследования,
врачебная тактика базируется на анализе
колебаний процентного содержания компонентов биологических жидкостей и т. п.
А вот первичная дифференциальная диагностика инфекционных болезней
зачастую основана на интуиции, клиническом опыте и острой наблюдательности.
«Фишка» инфекционных болезней в том, что в продромальном периоде, до появления специфических симптомов, почти все они начинаются одинаково: резкая слабость, жар, симптомы интоксикации. У «Скорой» есть негласное правило: если случай непонятный, забросим в «инфекцию». Там разберутся, да и хлопот меньше, если и впрямь зараза. Больной немножко полихорадит, и когда его наконец начнёт глючить, капитально пронесёт или обсыпет красными пятнами – всплывает диагноз.
У инфекционистов мало времени на раздумья и репутация умелых диагностов.
Хаус попал к Лизе Кадди на контроль
как конфликтный больной или они знакомы со студенческой скамьи?
(Отсутствие в американском языке «ты» и «вы» дико раздражает.)
Он проморгал свой диагноз, когда ещё не имел специализации диагноста? Может, именно Кадди открыла его истинное призвание, приняла в штат и создала «под него» отделение – после эпизода с желудочковой тахикардией?
Самое пронзительное в этом эпизоде – вовсе не странствия души во времени и пространстве, это как раз банальность.
Торкает, когда человек на пороге смерти не призывает Господа, не шепчет «мама» или чьё-то женское имя, а произносит: «я ошибся». Ошибся в прогнозе. На несколько секунд.
Можно объяснить это стремлением сохранить самость и цельность, комплексом тотального контроля, неврозом цели, ну или там детской травмой в результате экзистенциального ужаса, пережитого во время первого визита к дантисту. (Кстати, многие приходят в медицину, чтобы преодолеть подсознательный страх перед белым халатом – например, Чейз).
Можно предложить и другие гипотезы.
Но версию о тяге к саморазрушению сразу отметаем. Он хотел жить и яростно боролся за жизнь. За полнокровную жизнь здорового и сильного мужчины, а не удел инвалида.
С юридической точки зрения – всё ясно, но как быть с нравственным чувством? Оно не столь однозначно. Зритель задумывается: оказавшись на месте Хауса – или на месте Стейси – как поступил бы он сам? и как хотел бы, чтоб поступили с ним?
Сходная коллизия возникла в эпизоде «Эйфория»:
тогда погибал в муках Форман. От неизвестной заразы. Требовал себе диагностическое исследование. Хаус категорически возражал, считая, что риск не оправдан.
Форман настоял на своём: перед тем, как погрузиться в лекарственный сон, он объявил Кэмерон своим поверенным и Кэм исполнила его волю, как ни хитрил и ни бесился шеф. Она поступила честно.
Такое вот эхо «Трёх историй», сравните ситуации и оцените стратегию Хауса:
по отношению к самому себе – и по отношению к пациенту Форману.
* * *Важное обстоятельство.
Для достоверной истории болезни нам явно не хватает объективных данных.
Легко представить другие “Три истории”:
глазами Грега, Стейси и, скажем, Кадди.
Первый рассказ заставил бы нас ужаснуться,
второй – разрыдаться,
третий – успокоил и примирил со случившимся.
Сначала мы выслушали бы показания потерпевшего Хауса (он же – прокурор).
Потом – монолог Стейси, адвоката.
Исповедь сильной женщины об отчаянной борьбе за жизнь своего любимого – с ним самим. И все бы увидели, как змея подколодная превращается в преданную (хоть и кусачую) собачку.
И, наконец, резюме – от Лизы Кадди, которая, в конечном итоге, огласила вердикт и поставила точку в этой истории.
То, что изложено в лекции и
показано на экране в 21-й серии – это трансляция Дэвидом Шором
потока сознания Грегори Хауса.
Все имеющиеся у нас факты – это только его интерпретация фактов. И мы строим наши версии на основе его личной версии событий.
Но несомненно, что:
студенты получили незабываемый урок,
мы, зрители, получили катарсис,
и, сойдя с кафедры, Грег позвонил Стейси и назначил встречу.
***
Прошло 5 лет.
История болезни и врачебной ошибки, рассказанная Хаусом в первом сезоне,
получила неожиданное и мучительное продолжение в финале 6-го сезона.
Об этом – наш следующий медицинский комментарий: к серии “Помоги мне”.
Источник