У моей девушки синдром аспергера

Этот список основан на семинарах, видео, литературе, субъективных мнениях и моём собственном опыте. Женщины с синдромом Аспергера проявляют себя совершенно иначе, чем мужчины. Это не всеобъемлющий список. Это не критерий. Это ограниченно и основано на предвзятости, это только мое видение. Это моя правда. Я не претендую на эксперта или профессионала… но я знаю о предмете очень много. У меня степень магистра в области образования, синдром Аспергера, у одного из моих сыновей синдром Аспергера, несколько классов по консультативной психологии… В конце концов, предполагаю, что я своего рода эксперт.

1. Мы – философские мыслители и писатели. Одарены глубиной мышления. Возможно бываем поэтами, писателями, исследователями или увлеченными читателями научной литературы. Вряд ли можно иметь синдром Аспергера и не быть интеллектуалом по общепринятым меркам. Возможно, в этом часть наших проблем – высокий интеллект ведет к слишком активной работе ума и высокому уровню тревожности. Мы рассматриваем вещи на нескольких уровнях, включая наше собственное место в мире и наши мыслительные процессы. Мы непрерывно анализируем свое существование, смысл жизни и смысл вообще всего. Мы серьезны и обстоятельны. Мы не можем что-то упростить или принять как должное. Для нас всё сложно.
2. Мы невинны, наивны и честны. Лжем ли мы? Да. Нравится ли нам лгать? Нет. Нам трудно понять, что такое манипуляция, неверность, мстительность и ответ ударом на удар. Нас легко обмануть и провести, особенно когда мы еще не набрались опыта и не познали мир. Чувство растерянности, ошеломления, изоляции, ощущение, что мы оказались на чужом месте, и что нас просто высадили в чужой вселенной – это всё части существования аспи. Можем ли мы научиться адаптироваться? Да. Трудно ли нам найти свое место? Да. Можем ли мы перерасти свой характер? Нет.
3. Мы хороши в эскапизме. Мы умеем уходить от реальности. Так мы выживаем в этом мире. Мы убегаем в наши фиксации, страстные интересы к какой-либо теме, в наши фантазии, делая их реальностью. Мы прячемся от мира и разбираемся с ним в своей голове, выражая это в устной или письменной форме. Мы убегаем в ритм слов. Мы убегаем в нашу философию. В детстве у нас были воображаемые друзья или животные, может быть, это были волшебницы, или духи, или даже внеземные пришельцы. Мы убегали в нашу игру, имитируя увиденное по телевизору или в реальной жизни, принимая на себя образ учительницы, актрисы, кинозвезды. Если у нас были реальные друзья, то мы вели себя с ними либо как инструктор или босс, говорили им, что делать, куда встать, как говорить, или же мы были ведомыми и слепо следовали за друзьями, куда бы они ни пошли. Друзья были для нас шахматными фигурами, как в шахматной партии, мы расставляли их по нужным клетками. Мы убегали от собственной личности, примеряя на себя личность подруги или друга. Мы одевались, как она, разговаривали, как она, перестраивали себя под ее (или его) вкусы и предпочтения. Мы стали мастерами имитации, не отдавая себе отчет в том, что делаем. Мы убегали в музыку. Через повторяющиеся слова, через ритм песни – через всё, что эта песня порождала в нас. Мы спасались фантазиями о том, что могло бы быть, идеями, мечтами и счастливыми финалами. Мы увлеченно коллекционировали предметы, может быть, наклейки, книги или сказочных единорогов. Если удавалось, мы уходили в отношения с любимыми. Мы погружались в другое состояние разума, чтобы иметь возможность дышать, может быть, на короткий момент принимая другую манеру речи, характер или взгляд на мир. Цифры приносили успокоение. Мы считали, классифицировали, организовывали, переставляли. Если мы и ходили на вечеринки, то прятались в других комнатах, сбегали на улицу или держались поближе к лучшей подруге. Может быть, мы уходили в злоупотребления, в том числе едой, или скрывались от всех, сидя безвылазно дома. Что значит расслабиться? Что значит отдохнуть? Что значит играть без структуры или цели? Ничто не делалось просто для развлечения, во всем требовалась цель. Когда мы снова выныривали на поверхность, мы ощущали растерянность. Что мы пропустили? Что оставили позади? За что зацепиться дальше?
4. У нас часто встречаются сопутствующие симптомы других синдромов, расстройств и нарушений. Мы имеем склонность к ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство). Нам свойственны проблемы сенсорного восприятия (чувствительность к свету, звуку, текстурам, запаху, вкусу), общая тревожность и/или постоянное чувство тревоги, особенно в местах с большим скоплением людей. На нас порой навешивают противоречивые ярлыки: нас называют депрессивными и слишком веселыми, ленивыми и чересчур активными, бестактными и слишком чувствительными, невнимательными и дотошными, рассеянными и слишком сосредоточенными. У кого-то из нас слабый мышечный тонус, слишком подвижные суставы или плохая моторика. Кто-то так и не научился держать правильно авторучку. Нам свойственны расстройства питания, чрезмерное пристрастие к определенной еде, проблемы с соблюдением диет. Некоторые из нас страдают синдромом раздраженного кишечника, фибромиалгией, хронической усталостью и другими нарушениями иммунной системы. Когда мы искали ответ, почему мы смотрим на мир иначе, нам говорили, что мы просто требуем внимания, что мы параноики, ипохондрики или слишком зациклились на диагнозах и ярлыках. Мы сомневались в себе только потому, что знали, что мы другие, но не могли доказать это. Мы подавляли собственную личность, пытаясь вести себя по-другому и быть кем-то, кем мы не являемся. Мы до сих пор подвергаем сомнению собственное место в мире. Мы спрашиваем себя, кто мы и что от нас ожидают другие. Мы в поисках своих “хорошо” и “плохо”, а затем, по мере взросления, понимаем, что настоящих ответов нет, что всё – лишь теории и домыслы. И задаемся вопросом, где искать дальше.
5. Мы узнали, что нам нужно притворяться, чтобы быть в обществе. Через попытки и ошибки мы потеряли друзей. Мы делились слишком многим, открывая интимные подробности незнакомцам. В школе мы слишком часто поднимали руку на уроке или не поднимали совсем. Мы плохо контролируем импульсивность нашей речи, не даем другим вставить слово и вновь и вновь говорим о себе. Мы не нарциссы и не одержимы контролем, но производим такое впечатление. Мы говорим о себе, потому что только так осмысливаем мир, таким образом, по нашему мнению, мы сближаемся с другими. Мы используем это осмысление как базу, как способ понять другого. Мы делимся своими чувствами и мнениями, чтобы протянуть руку общения. Мы не хотим выглядеть эгоцентричными или навязчивыми. Мы просто не можем по-другому. Мы не можем изменить то, как смотрим на мир. Но все же, мы учимся следить за тем, что говорим. Мы начинаем многое прятать внутри. То, что происходит вокруг, то, что ощущают наши тела и осознает наш разум. Мы очень многое держим в себе, когда пытаемся общаться так, как надо. Все сложности, с которыми мы сталкиваемся при общении, (как контролировать зрительный контакт, тон голоса, расстояние от собеседника, позу, осанку) – мы продираемся сквозь всё это и пытаемся сфокусироваться на том, что человек говорит, а все “надо” и “не надо” так и стучат в наших головах. После разговора мы чувствуем себя измотанными и продолжаем думать, правильно ли мы вели себя, вдруг мы обидели, оскорбили, поставили в неловкую ситуацию других или себя. Мы узнали, что люди не так открыты и доверчивы, как мы. Что они сдерживают и фильтруют свои мысли. Мы узнали, что наш мозг устроен иначе. Мы узнали, что выживать – это означает притворяться.
6. Мы ищем убежище дома или в другом безопасном месте. Дни, когда нам не нужно куда-то идти, с кем-то говорить, отвечать на звонки и просто выходить из дома – это время, когда мы можем выдохнуть и расслабиться. Приход гостя мы воспринимаем как угрозу и хотя логически понимаем, что в этом нет ничего страшного, чувство тревоги ни на йоту не уменьшается. Нас гнетет любое предстоящее событие. Даже такое простое поручение самим себе, как прогулка с собакой, может вызвать сильнейшую тревогу. Проблема не просто в том, чтобы выйти на люди. Проблема во всех действиях, которые нужно для этого предпринять, во всех правилах, порядках и нормах. Проблема выбора ошеломляет: что надеть, принять душ или нет, что поесть, во сколько вернуться, как спланировать время, как вести себя вне дома – все эти мысли так и скачут в голове. Сенсорное восприятие доходит до перегрузки – рубашка может казаться колючей, бюстгальтер тесен, обувь жмет. Каждый шаг до выхода – это выбор, выбор и выбор – почистить зубы или сначала принять душ, закончить ли письмо, перезвонить сейчас или когда вернусь, и идти ли вообще? Может быть, проще остаться дома, но во взрослой жизни считается “полезным” выходить на улицу, общаться, дышать свежим воздухом, тренироваться, делиться впечатлениями. Но выход из дома не кажется нам “полезным”, потому что мы не чувствуем себя в безопасности. Те из нас, которые пробовали когнитивно-поведенческую терапию, говорят себе “нужные” слова, чтобы убедить себя, что просто наши мысли неправильно работают, что на самом деле мы в безопасности… но это становится еще одной проблемой выбора – какой набор правил мы должны применить, в каком порядке. Так что даже предполагаемый терапевтический разговор с самим собой превращается в еще одно препятствие, еще один набор правил, которые мы должны соблюсти, чтобы выйти из дома. Свернуться калачиком на диване вместе с домашним питомцем, одеялом, чашкой чая и хорошей книгой или фильмом – вот наше убежище. Тогда хотя бы ненадолго мы можем остановить бег мыслей, связанных с необходимостью принимать решения и иметь дело с внешним миром. У простой задачи простые правила.
7. Мы чувствительны. Когда спим мы тоже чувствительны. Нам могут понадобиться особый матрас, особая подушка, беруши и максимально удобная одежда. Некоторым нужны длинные рукава, кому-то – короткие. Температура в комнате тоже должна быть определенная. Чтобы не дул воздух из вентиляции, не было слышно уличного движения, не было никаких звуков и точка. Мы чувствительны и в состоянии сна; возможно у нас яркие цветные сны, насыщенные событиями и тревогой или предчувствиями. Наша чувствительность может расшириться до интуитивного улавливания чувств других людей, что может показаться парадоксом, учитывая наши ограниченные навыки социальной коммуникации. Написано или сказано – мы это впитаем, и иногда слишком много думаем над тем, что нам сказали, прокручивая в голове, как надо было ответить. Мы принимаем критику близко к сердцу не потому, что стремимся к совершенству, а потому, что хотим, чтобы нас поняли и приняли. Может показаться, что мы страдаем комплексом неполноценности, но, на самом деле, мы не ощущаем себя второсортными – скорее незамеченными, неуслышанными, непонятыми. Определенно непонятыми. В какой-то момент мы задаемся вопросом, а не какие-нибудь генетические гибриды мы, или мутанты, пришельцы, или духи в чужом теле – мы ощущаем себя так, будто высадились на чужой планете. Мы очень впечатлительны к мнениям и точкам зрения других людей. Если кто-то говорит нам то или иное, мы начинаем перестраивать под это свое мировоззрение в постоянном поиске “верного” и “правильного” пути. Мы можем метаться от одной религии к другой в поиске “правильного” направления или бежать от религии из-за всех вопросов, которые возникают при размышлении и анализе. Когда мы становимся старше, то лучше понимаем, как устроен наш разум, но иногда это только усложняет жизнь; потому что теперь мы можем взглянуть на себя со стороны и увидеть, что мы делаем, знать, что мы чувствуем, но и осознать пределы своих возможностей. Мы усердно работаем и много создаем за короткое время. Когда другие критикуют нашу работу, мы обижаемся, потому что воспринимаем ее как продолжение себя. Разве не всё является продолжением нас – по крайней мере, наше восприятие и наша иллюзия реальности? Иногда мы прекращаем делиться в надежде избежать мнений, критики и суждений. Мы не любим слова и действия, которые причиняют боль другим людям или животным. Возможно, мы собираем насекомых, спасаем выпавших из гнезда птиц, подбираем бездомных животных. Мы испытываем огромное сострадание к чужой боли, потому что сами испытали ее сполна. Мы очень чувствительны к таким веществам как пища, кофеин, алкоголь, лекарства, токсины и парфюмерия. Даже небольшое количество какого-либо вещества может чрезвычайно сильно повлиять на наше эмоциональное и/или физическое состояние.
8. Мы – это одновременно и не мы. Между подражанием окружающим с попытками разобраться в жизни, стремлением быть честными и вынужденным притворством, мы иногда оказываемся в ловушке между притворяться “нормальными” и остаться искренними. Это трудное состояние. Иногда мы сами не замечаем, как подражаем кому-то и копируем их интересы, или когда мы подавляем свои настоящие желания, чтобы избежать насмешек. Мы странно сознаем самих себя. Мы знаем, что мы личности – с собственными чертами и особенностями, собственными чувствами, желаниями, страстями, целями и интересами, но в то же время мы признаем, что так отчаянно хотим вписаться в мир, что подстраиваемся или меняем многие свои стороны. Некоторые из нас полностью отвергают нормы и ожидания общества, подчеркивая свою индивидуальность и свои “странности”, но в итоге оказываются в крайней изоляции. Девушка с синдромом Аспергера может остаться собой и найти свое место, но чтобы найти и сохранить этот место, требуется очень много усилий и размышлений. Некоторые из нас с трудом распознают черты лица, запоминают людей по одежде, тону голоса или прическе. Некоторым из нас трудно воспринять свою собственную внешность. Мы можем часто менять свои предпочтения в прическах, одежде, интересах и увлечениях, потому что пытаемся угнаться за изменчивым ощущением себя и своего места. Мы можем научиться любить себя, принимать себя и радоваться своей жизни, но это, как правило, требует огромной внутренней работы и самоанализа. Частично принятие себя начинается с осознания, что каждый человек уникален, у каждого есть проблемы, каждый изо всех сил пытается вписаться в изобретенные нормы. Когда мы наконец признаем, что нет готовых правил, нет руководства по карте жизни, нам иногда удается вздохнуть свободнее и найти то, что делает нас счастливыми.
9. Чувства и действия других людей сбивают с толку. Чувства других и наши собственные сбивают нас с толку, потому что для чувств нет установленного набора правил. Мы мыслим логически и даже при том, что мы (вопреки мнению многих) чувствительны, сострадательны, чуткие и понимающие, многие эмоции остаются для нас нелогичными и непредсказуемыми. Мы ожидаем, что, действуя определенным образом, мы получим определенный результат, но когда речь идет об эмоциях, результат не всегда оказывается таким, как планировалось. Мы говорим откровенно и буквально. В юности мы не понимали шуток, смеялись последними, если смеялись вообще, и порой сами были объектом насмешек. Мы приходим в замешательство, когда другие смеются над нами, осуждают, прекращают с нами дружить, сторонятся, унижают, обманывают и, особенно, предают. Нам бывает трудно распознать собственные чувства, если они не доведены до предела. Нам трудно разобраться с эмоциями ненависти и неприязни. Мы можем держать обиду и чувствовать боль от ситуации годы спустя, но, в то же время, нам легче простить, чем затаить обиду. Мы можем испытывать жалость к человеку, который нас преследовал или причинил боль. При этом чувства гнева, возмущения, глубокой любви, страха, волнения и ожидания, кажется, даются нам легче, чем эмоции радости, удовлетворения и спокойствия. Иногда в ситуациях, разговорах или событиях мы воспринимаем только черное и белое, одну сторону или другую, а оттенки порой упускаем из виду или не понимаем. Небольшая ссора может означать разрыв отношений и восприниматься как конец света. В то же время небольшой комплимент возносит нас до небес.
10. У нас проблемы с исполнительной функцией. Мы другим способом обрабатываем информацию. Задачи, которые для других тривиальны, у нас могут вызвать огромные трудности. Научиться водить машину, заправить постель, даже пройти по коридору, не задевая углов, – все это хлопотно. Мы плохо ориентируемся в пространстве и плохо оцениваем расстояние. Некоторые из нас не смогут ездить по шоссе, не освоят параллельную парковку или вовсе не научатся водить машину. Другие будут паниковать при вождении во время движения. Незнакомые места – часто целый набор проблем. Лифты, поворачивание кранов, открывание двери, поиск собственной машины на парковке (или даже ключей в своем кошельке), изучение с компьютера, электронного устройства или того, что требует большого количества шагов, ловкости или дополнительных знаний – все это у нас может вызвать панику. В то время как мы можем быть хорошими организаторами, порядок приносит нам чувство комфорта, а мысли о том, что нужно что-то починить, исправить или разместить, заставляют нервничать. Оплата счетов, уборка дома, сортировка школьных работ, планирование встреч, слежение за временем, подготовка к вечеринке может вызывать тревогу. Мы можем намеренно избегать дел. Уборка может казаться невыполнимой задачей. С чего начать? Как долго это делать? Правильно ли это делаю? На ум приходит множество вопросов. Иногда мы смотрим на себя со стороны, представляя, как кто-то заходит в дом, и спрашиваем, что бы сделал на нашем месте. Мы используем чужие правила, даже когда мы одни, даже для простейших действий. Иногда мы пересматриваем свои способы, пытаясь сделать что-то правильно или упростить. Но жизнь, кажется, не становится проще. Некоторые из нас испытывают трудности с чтением или счетом. У нас может быть дислексия или другие нарушения обучаемости. Мы можем решать проблемы и выполнять задания совсем иначе, чем большинство. Нам нравится мысленно всё классифицировать и находить закономерности, и когда что-то не вписывается в нашу систему, мы не знаем, что с ним делать. Обуться, застегнуть одежду, донести или упаковать продукты – все эти действия могут быть проблемой. Мы можем выйти из дома в разных носках, или в криво застегнутой одежде, или в свитере наизнанку. Для нас сложен обычный поход в магазин: одеться, составить список, выйти из дома, доехать до магазина, выбрать продукты на полках – все это ошеломляет.

Представленный выше материал — перевод текста “Aspergers Traits (Women, Females, Girls)”.