Истории рождения детей с синдромом дауна
Свое название фонд получил неспроста. В уютном трехэтажном коттедже, расположенном в центре столицы, вас сразу окутывает теплой семейной атмосферой. Вот уже четвертый год здесь бесплатно помогают в реабилитации детей и подростков с синдромом Дауна.
У входа нас с лучезарной улыбкой встречает мама 7-летнего Никиты Марина Бояринова. Они впервые приехали сюда из небольшого города Риддера в Восточно-Казахстанской области.
Оказалось, что в столичный центр съезжаются родители со всего Казахстана. А все потому, что это единственная возможность пройти бесплатный курс реабилитации.
На протяжении 2,5 месяцев ребенок может посещать занятия логопеда, дефектолога, ИЗО, ЛФК, музыкотерапии, трудотерапевта, игротерапевта, монтессори-педагога и получить курс массажа.
Кроме того, здесь оказывают бесплатную психологическую помощь родителям. Специально для этого в центре работает психолог, который помогает родителям справиться с тяжелой депрессией и другими осложнениями. Как оказалось, мамам и папам жить с таким диагнозом порой сложнее, чем самому ребенку.
В этом нам призналась мама Никиты. Говорит, что первой реакцией на слова врачей о болезни стали шок и ступор:
«О том, что мой ребенок может родиться с синдромом Дауна я узнала, будучи беременной. У врачей уже были предположения. Позже нас с малышом отправили к генетику, диагноз подтвердился. Врачи также выявили у него порок сердца, отправили на операцию. Конечно, первое время тяжело было принять эту мысль. Долго приходишь в себя, прежде чем смириться».
Марина воспитывает малыша одна. Его папа ушел из семьи два года назад. Она не хочет говорить, связано ли это с ребенком. Лишь отметила, что их семью не поддерживали родственники мужа.
Почти 9 лет они прожили в Риддере, но сейчас планируют переехать в Алматы. Все потому, что в их городе нет возможности посещать коррекционные курсы:
«В Казахстане вообще существует проблема — о детях с синдромом Дауна и их родителях мало кто заботится. Когда мне сказали диагноз, я впала в ступор. Мне не хватало информации — что и как? О том, что в городе есть коррекционный центр, мы узнали только когда малышу исполнилось два года. Информацию приходилось искать на российских сайтах, собирать по крупицам», — рассказывает Марина.
Сейчас Никите предстоит пройти «курсовку» — 2,5-месячные занятия в центре. Мальчик пока не разговаривает, но очень любит слушать музыку и играться в телефоне. Во время нашего разговора с Мариной он не отходил от матери, обнимал и держал ее за руку.
«О «солнечных» детках существует множество стереотипов. Некоторые говорят, что они агрессивны. Я хочу сказать, что ни разу не видела агрессивного ребенка с синдромом. Наоборот, среди них очень много умных и ласковых детей. Они вполне могут объясняться и разговаривать, все зависит от уровня развития.
Скажу по своему ребенку: он вообще не склонен к агрессии. Никогда не ударит, даже кошку боится обидеть, у нас все движения мимишные. Детей не зря называют «солнечными»: они никогда не желают зла, не запоминают обиды, всегда тянутся к общению», — отмечает особенности характера таких детей женщина.
Тем не менее, Марина не отрицает сложностей в обучении ребенка с синдром Дауна. Воспитывать ребенка как обычного не получится. Здесь нужна кропотливая и усиленная работа.
«Он не будет просто расти и развиваться сам по себе. Нужно постоянно ходить на занятия, реабилитацию. Честно, я не знаю, что бы мы делали без коррекционных центров. Там ведь не только обучение, но и социализация. Она также важна для гармоничного развития.
Никита первое время вообще боялся детей. Если слышал крики и шум, то закрывал глаза и плакал. Сейчас, когда мы начали ходить на занятия, все изменилось. Уже хочет играться с детьми. Это здорово, когда ребенок открывает для себя окружающий мир», — радуется успехам сына Марина.
К сожалению, мир пока не готов полностью принять особенных детей. Некоторые мамы признаются: родители здоровых детей не хотят, чтобы в их окружении были дети с синдромом Дауна. Но Марина не жалуется.
«Замечаю ли я косые взгляды? Может быть, это просто я не обращаю внимания. На нас всегда нормально реагируют и взрослые, и дети. С агрессией или брезгливостью, слава богу, не сталкивались.
Я пробовала отдать Никиту в детский сад. Мне там понравилось, но позже пришлось забрать его из-за низкого иммунитета. Так вот все детки реагировали на него нормально, игрались вместе.
Когда я приходила его забирать, детки собирались и кричали: «Никита, за тобой мама пришла». Помогали ему одеваться, шнурки завязывали. Это было очень приятно. Иногда, конечно, спрашивали: «А почему он не разговаривает?» Но это ведь без всякой злобы», — продолжает описывать будни ребенка мама.
Сейчас Марина находится с сыном почти 24/7. Из-за того что Никиту нельзя оставить дома одного, она не может устроиться на работу. Бывший муж практически не помогает семье.
Кроме того, у мальчика большие проблемы со здоровьем. У многих детей с синдромом Дауна — ослабленный иммунитет. Поэтому Марина и Никита — частые пациенты больниц.
Все, на что сейчас живут мама с сыном, — государственное пособие по инвалидности. Это чуть больше 80 тыс тенге. Для сравнения: одно занятие ребенка с психологом в Казахстане стоит около 6 тыс тенге.
Несмотря на трудности, мама с красивыми глазами и ее «солнечный» ребенок продолжают радоваться жизни. Нам предлагают спуститься на первый этаж, в столовую. Там сейчас собираются другие мамы, чтобы устроить традиционное чаепитие.
На первый взгляд, все они разные. Здесь молодые девушки и женщины постарше, кто-то говорит на казахском, кто-то на русском. Но всех их объединяет одна цель — помочь своему особенному ребенку стать здоровым и счастливым.
Когда я спросила, что им дают занятия в центре, в комнате поднимается галдеж — прямо как в большой и дружной семье. Все как один говорят: «Здесь помогают детям, мамам и папам. Больше не чувствуешь себя одиноким, не остаешься наедине со своей проблемой».
За такую возможность они благодарят ОФ «Солнечный мир», который создан родителями особенных детей в декабре 2015 года.
К нам на встречу выходит один из учредителей фонда – красивая и харизматичная женщина Мария Федорова. Как оказалось, Мария не просто координатор и соосновательница центра, но еще и мать двоих девочек. Одна из них – 14 летняя Настя родилась с синдром Дауна.
«Когда Настя только родилась был огромный информационный вакуум и недостаток общения. Родители собирались небольшими кучками, искали любую информацию и реабилитационные центры. Их по стране было всего несколько, и почти все – платные. Приходилось ждать в очереди по году-полтора, что ребенок попал на занятия.
Спустя какое-то время родители решили скооперироваться и открыть фонд помощи детям с синдромом Дауна. Среди детей учредителей мой ребёнок самый старший , остальным деткам в основном по 5-7 лет. Общественный фонд «Солнечный мир» сейчас представляют пять учредителей. Это 4 мамы и 1 папа», – рассказывает Мария.
Мужчин в центре на самом деле меньше. Но они принимают непосредственное участие в развитии детей и поддерживают фонд. А самое главное, заботятся о своих семьях.
«Зачастую папы пугаются брать на себя ответственность и бросают детей с таким диагнозом. Семьи распадаются, и мама остается одна с ребенком.
Почему так происходит? Ни один мужчина не хочет видеть продолжение своего рода в нездоровом виде. Все хотят крепких и полноценных детей. Когда это происходит, в семье появляется угнетающая атмосфера. Но ведь ребенок не виноват.
Родители начинают стыдиться своего малыша, потому что он отличается не в лучшую сторону от обычных детей. Позже начинает сидеть , ползать, ходить, говорить и за всеми успезами стоит большой ежедневный труд родителей и педагогов.
Некоторые родители ограничивают свое общение с окружающими. Есть мамы, которые месяцами не выходили из дома, потому что не хотели, чтобы их друзья, соседи, родственники видели больного ребенка. Это все откладывает отпечаток на внутрисемейные отношения», – объясняет нам Мария.
По ее словам, она мало что знала о синдроме Дауна до тех пор, пока не столкнулась с этим лично.
«На интуитивном уровне казалось, что это то, чем не стоит гордиться. И я очень испугалась. О том, что у моей Насти синдром Дауна, узнала только по факту рождения.
Мне врачи прямо сказали: «Ребенок очень тяжелый и может не выжить. Давайте 3 дня подождем, там посмотрим. А потом еще 10 дней. 2 недели. Еще месяц».
Было очень сложно, потому что рядом с тобой лежат другие мамы с абсолютно здоровыми детьми. Постоянно плакала и думала: почему именно у меня родился такой ребенок?
Конечно, это тяжелая ситуация. Не скрою: мы сразу обрезали все общение, как будто выпали на какой-то период из жизни. Перестали куда-то выходить, резко сузили свой круг контактов. Это нездоровая атмосфера, и так делать не нужно», — признается Мария.
Спустя время Мария смогла принять непростой диагноз дочери. Но, по ее словам, есть родители, которые до сих пор не вышли из транса. Ребенку уже 5-6 лет, а мамы продолжают плакать и мучается вся семья.
Для того чтобы помочь таким родителям, и был создан фонд «Солнечный мир». Мария решила устроить нам экскурсию и повела в комнаты для занятий.
В одном из кабинетов малыши получают массаж, в другом занимаются арт-терапией. В доме слышны детский смех и шум, но за малышами тут строго приглядывают.
«С самого начала наш центр поддержала Загипа Балиева (бывший детский омбудсмен — прим. ред.). Она же представляет общественный фонд «Асыл бала», который разносторонне помогает детям.
Их учредители встретились с нами на защите проекта и спросили:«А что, для детей с синдромом Дауна ничего нет?»
Мы ответили, что есть, но эту очередь приходится долго ждать. В республиканский реабилитационный центр некоторые попадали только раз в пять лет. Насте скоро исполнится 15, а мы были там всего два раза», — делится проблемами Мария
Вопрос заключается в том, что в республиканский центр попадают дети с самыми разными диагнозами: ДЦП, аутизм, глухота, небольшая задержка психического развития. Одного центра на всю страну просто катастрофически мало. Поэтому по квоте люди годами ждут свою очередь.
«Здесь, конечно, важно учитывать и финансовую сторону. Многие остаются без реабилитации, потому что это стоит слишком дорого. В республиканском центре месячный курс — около 600 тыс тенге. Ну кто это может себе позволить?
Поэтому, как только открылся наш фонд, сразу выстроилась очередь. Мы получаем анкеты, в том числе и электронные. К нам ведь приезжают со всех регионов Казахстана. Это больше трехсот детей, и среди них много иногородних», — с грустью продолжает Мария.
Помимо финансовых трудностей, семьи сталкиваются с эмоциональным выгоранием. Постоянная тревожность, чувство стыда их просто купируют. Эти проблемы прекрасно решает психолог фонда «Солнечный мир».
«Мы специально обратились в лигу психологов Казахстана, чтобы нам посоветовали высококвалифицированного специалиста. После сеанса с нашим психологом Маргаритой мамочки выходят воодушевленные и счастливые. Выплакав там все слезы, выходят с легкой душой», — радуется за мамочек женщина.
Сейчас на центр идет большая нагрузка. Почти каждый день звонят родители из Усть-Каменогорска, Актау, Шымкента и других городов Казахстана. Все они хотят записать своих детей на бесплатную реабилитацию.
Но с 2018 года фонд лишился финансирования от «Асыл бала», так как у него появились другие социальные проекты.
«С 2016 года мы активно пытались перейти на государственное финансирование. После пилотных проектов даже написали методические рекомендации по работе с детьми. Но диалог у нас так и не сложился.
Фактически фонд остался без денег. Мы стали рассылать письма с просьбой о помощи, подключились родители, которые искали поддержку. Вот таким образом центр до сих пор работает», — излагает главную проблему соучредитель фонда.
Мария и остальные соучредители фонда благодарны акиму столицы Алтаю Кульгинову. В сентябре прошлого года у них состоялась официальная встреча, на которой градоначальник отозвался на просьбы родителей.
«Как же мы радовались, что попали на прием! Потому что в конце сентября центр уже начал замерзать, начались холода. Мы объяснили акиму, что у нас нет денег на аренду коттеджа и солярку. Алтай Сейдирович отнесся с большим пониманием и чуткостью.
Спасибо большое акиму Есильского района Берику Оралович Джакенову за быстрое и ответственное исполнение поручений Акима .С поддержкой акимата сейчас пробуем получить дотации от государства.
Мы ведь привыкли ругать акима и государственные органы, которые якобы ничего не делают для жителей города. А добрые дела остаются незамеченными. Без их поддержки, наш центр уже бы закрылся», – признается координатор центра.
По ее словам, общество не особо интересуется проблемами больных детей. Она рассказала нам историю, от которой невольно подступают слезы.
«Настя уже пятый год ходит во Дворец школьников на плавание. Она занимается в обычной группе со здоровыми детьми. Вы не представляете, как было сложно первое время. Приходилось постоянно смотреть за ребенком, сидеть на этой мокрой скамейке и даже выгонять ее шлангом из бассейна. Так продолжалось довольно долго.
Но постепенно она начала заниматься самостоятельно. Сама туда ходит, переодевается, сушить волосы , собирать вещи.. Когда это наконец произошло, я как обычно сидела и ждала ее на диванчике. И думала: «Боже, как я устала! Снова и снова….».
В этот момент мимо проходил директор. Он видит, как ко мне идет Настя с собранными вещами, а я сижу и плачу от счастья. И тогда он спросил: «Что случилось, почему вы плачете?».
Я попыталась ему объяснить, что это от счастья. Когда ты видишь , что ничего не было зря, что каждое твое дело дает плоды,пусть нескорые, но такие долгожданные. Для большинства людей это норма и обыденность, а для детей с синдромом Дауна и их родителей – большая победа», — не теряет оптимизма женщина.
Мария считает, что не нужно скрывать очевидное: рождение ребенка с особенностями влечет за собой много сложностей.
«У нас в центре есть мама, у которой один ребенок — с синдромом Дауна, а второй — с аутизмом. Есть близнецы с синдромом. Вы представляете, как сложно таким семьям?!Но обычного человека эти проблемы не интересуют. Нам важно найти золотую середину, чтобы не вызывать раздражение у людей. Потому что никто не хочет слышать о чужих нездоровых детях», — говорит Мария.
Тем не менее, поднимать информированность и толерантность в обществе нужно. К примеру, проводить беседы с родителями, чьи дети ходят в инклюзивные классы с «солнечными» детьми.
«У нас в центре есть девочка, которую отдали в «Малышкину школу». Там все здоровые детки, и большинство родителей сказали: «Мы не хотим, чтобы она с нашими детьми была». Вот что плохого сделал этот ребенок? Она абсолютно открытая, доверчивая.
Вообще «солнечные» дети наивны, их легко обидеть. Поэтому толерантная и дружелюбная атмосфера для них очень важна.
Мы рады, что ребята выходят за пределы коррекционных школ и попадают в инклюзивные классы. Я считаю, что в общество потихоньку приходит понимание, что не все люди одинаковы», — резюмирует мама «солнечной» девочки.
Сейчас фонд остро нуждается в финансовой и волонтерской поддержке. Связаться или отправить взнос в «Солнечный мир» можно посредством их сайта или социальных сетей.
Источник
21 марта отмечается Всемирный день человека с синдромом Дауна. Редакция LADY.TUT.BY поговорила с четырьмя мамами, дети которых приняли участие в тематической фотосессии к этому Дню в модельном агентстве.
Ирина, дочь Милана
— Милана родилась в 2011 году, мне тогда как раз исполнилось 23 года, а моему мужу 20 лет. Во время беременности я посещала всех врачей, делала УЗИ и следовала указаниям, но несмотря на это, на третьем УЗИ меня спросили, говорили ли мне про возможные пороки сердца у ребенка? До этого момента никаких намеков на патологии не было. На 35 неделе меня положили на сохранение, а на 37,5 неделе я родила маленькую Милану — ростом 49 см и весом — 2660 кг. Сразу после родов я не понимала, что происходит, хотя у меня постоянно спрашивали: «Всех ли врачей, все ли анализы и УЗИ я проходила», но я была настолько счастлива, что у меня появилась дочь, что не придавала расспросам докторов значения.
Первый серьезный разговор с врачом меня ожидал спустя несколько дней после рождения дочери: мне сказали, что дочь переводят в РНПЦ «Мать и дитя», потому что у нее желтушка и подозрение на синдром Дауна. После это разговора ничего не помню, помню только слезы и хождение из угла в угол — видимо, узнав диагноз, от шока я потеряла память. Вечером того же дня я поговорила с мужем, мамой и с сестрой о синдроме, чтобы понять, как жить дальше. Муж решительно сказал, что это наша дочь и мы ее воспитаем сами. Мама и сестра тоже поддержали, ведь они и я понимали, что несмотря на будущие трудности, мы ее любим и будем любить несмотря ни на что.
Через шесть дней Милану перевели в РНПЦ «Мать и дитя», а меня выписали, сказав: мест нет — ждите. Семья хотела встретить меня, но я пошла пешком из роддома — шла и ревела, сердце рвалось на куски, так хотелось быть рядом с девочкой. Дома стало еще хуже — новая кроватка, игрушки, пеленки, а ребенок в больнице! Я постоянно звонила врачам и просила, чтобы меня положили вместе с Миланой, но в отделении места не было. Через несколько дней стало известно, что у девочки двухсторонняя пневмония, тогда уже меня положили в РНПЦ.
Снова был серьезный разговор с врачом о синдроме, но я все отрицала, была уверена, что у меня не может родиться ребенок с синдромом Дауна. Мне кажется, что многие мамы проходят через такую стадию — отрицание. Я не могла без слез говорить о синдроме, и только когда Милане исполнилось два года и мы получили на руки подтверждение о диагнозе, я поняла, что это правда и что с этим нужно жить дальше. Конечно, врачи нас предупредили, что нужно готовиться к худшему — ребенок будет овощем, не будет обучаемым и с плохой памятью.
Но несмотря на «предупреждения», с памятью у дочери все хорошо. Она учит стихи, знает сказки наизусть и с трех лет ходит в обычный детский садик. В младшей группе мы столкнулись со… скажем, не с самым хорошим отношением к ребенку со стороны воспитателей. С одной стороны, я понимаю, что никто не должен носить моего ребенка на руках, но с другой — просто хотелось, чтобы к ней относились с уважением, ведь дети с синдромом Дауна большие эмпаты, они моментально считывают эмоции, как к ним относится другой человек — боится, агрессивно настроен или враждебно. Мы могли посещать этот сад до восьми лет, но нам пришлось его оставить и перейти в другой.
Сейчас Милана ходит в интегрированную группу в сад № 546. У нас чудесные воспитательницы и заведующая. Благодаря им дочка просто расцветает. У нее много знакомых и друзей, особенно мальчиков, и, конечно, вся наша большая семья очень поддерживает ее.
До недавнего времени темы синдрома Дауна я избегала, ни родные, ни друзья по какой-то неписанной договоренности со мной не обсуждали особенности Миланы. А около года назад я смогла поговорить о том, через что прохожу, со своей подругой, и мне стало легче. Оказалось, что лучше не держать в себе трудности и не замыкаться, а действовать и искать соратников. Теперь, если меня спрашивают про дочь, я открыто рассказываю и объясняю, что такое синдром Дауна. Меня всегда берет гордость, когда знакомые, другие родители поражаются тому, что Милана хорошо разговаривает и столько всего знает на память. Еще она очень любит учиться и читать, а в будущем мечтает стать врачом, а если не получится, то певицей. А я сейчас часто думаю, зачем же я так много плакала?
Ольга, сын Ваня
— Мне кажется, что фотопроекты, как наш, очень важны, чтобы лишний раз показывать, что наши дети имеют право на семью, на работу, чтобы человек, слыша словосочетание «синдром Дауна», не пугался и не боялся его, чтобы «отказников» было все меньше и меньше. Ведь в семье ребенок с особенностями развивается, конечно же, намного лучше и быстрее, чем в интернате.
Мы, наверное, такая обычная семья, где есть мама, папа, дети и много родственников. Я работаю полный рабочий день, бухгалтером, кроме Вани воспитываю еще и дочь. Ваня уже взрослый — ходит в общеобразовательную школу, в интегрированный класс. В школу попасть было не то чтобы легко, но не то чтобы совсем невозможно. Я не рассматривала вариант, что мой ребенок не будет учиться, к тому же, наша ситуация была хороша тем, что Ваня в каком-то смысле «дворовый парень». Мы с детства проводим время с ним во дворе, и дети из окрестных домов его знают с песочницы. Поэтому когда пришла пора идти в школу, то Ваня пошел в нее по месту прописки — там у него была половина знакомых детей.
Учится Ваня хорошо, но есть особенности, которые накладывает синдром. Например, есть трудности в осваивании математики, у него нет такого пространственного и абстрактного мышления, которое бы помогало бы ему легко расправляться с задачами. С другой стороны — пение и письмо идут на ура. Наверное, это один самых частых стереотипов, с которыми я сталкивалась: дети с синдромом — необучаемые. Очень удивительно такое слышать, особенно когда мой сын осваивает программу третьего класса. Но ему нужно посидеть подольше над уроками, чем детям, у которых нет синдрома.
А еще в школе Ваня занимается тхэквандо (все его друзья в школе занимаются этим спортом), потом мы ходим в киношколу, танцуем, рисуем. В прошлом году еще и пели, но это уже слишком много, решили пока сделать паузу.
Часто бывает, что людей, которые странно или вызывающе себя ведут, называют «даунами», ну для меня странно, почему так сложилось, ведь Даун — фамилия ученого. Но, наверное, еще много времени пройдет, прежде чем это обзывательство из нашего обихода уйдет. Я росла в СССР, и когда услышала диагноз своего сына, то, конечно, мне было страшно. Даже «норму» родить страшно — не знаешь, каким человек вырастет, а тут ребенок с особенностями, но когда есть поддержка семьи, то все становится проще. Но вот с высоты лет теперь жалею, что я так много слез лила в начале. Не знаю, как бы я без своего Вани была сейчас. Мы живем полноценной жизнью: ходим в театры, посещаем тренажерный зал, были на иппотерапии, в дельфинарии, чтобы сын видел мир и его видели – и синдром для нас это толчок к тому, чтобы все время быть в движении.
Елена, дочь Варвара
— Вместе с мужем воспитывают троих детей — старший сын Данила, средняя — Варвара и младшая — Сабина. Варвара родилась, когда нашему старшему сыну было 10 лет. Мы хотели второго ребенка, девочку, но долго не решались из-за квартирного вопроса. Беременность была не запланирована, протекала без каких-либо осложнений, я чувствовала себя отлично. О подозрении на диагноз «синдром Дауна» я узнала на родильном столе, но никак не отреагировала, потому что с виду — ребенок как ребенок: ручки и ножки, все на месте. А потом я полезла в просторы интернета… И тут такого страха начиталась — дескать, дети с диагнозом не развиваются, ничего не понимают, растут, словно овощи на грядке, к жизни не приспособлены. К тому же генетик на мои вопросы о синдроме ответила: «Это ваш пожизненный хвостик».
Но я не понимаю, как можно отказаться от своего ребенка. Я бы жить сама не смогла, думая постоянно, что где-то там моя кровиночка и что она без матери и отца где-то растет. Наша Варвара родилась в областном роддоме в Степянке. От медицинского персонала и от врача, который наблюдал за Варварой, на отказ даже намека не было. Да, не скрою, как и у большинства мам, которые столкнулись с таким диагнозом, у меня случилась затяжная депрессия, четыре месяца я горевала, казалось, что земля ушла из-под ног и жизнь закончена. Меня всячески поддерживал муж, а ведь случаи разные бывают, некоторые отцы не могут принять синдром. Первое время после возвращения из роддома муж ночами не отходил от кроватки Варвары, вот тогда и стало понятно, что это будет «папина доча».
Слава Богу, на нашем пути не встречались люди с отрицательными эмоциями, надеюсь, что их мы никогда и не встретим. Варвара и Сабина ходят в ясли-сад № 335. Нам повезло встретить очень хорошую заведующую, Марину Васильевну Прихач, которая взяла наших девочек в одну группу. Она немного переживала, что совершенно понятно, ведь раньше не сталкивалась с детьми с синдромом Дауна, но Варвара не доставляет каких-то особенных хлопот, хотя пошла в садик в 2,9 лет. Ест сама, горшок — без проблем, воспитатели говорят, что она умница и молодец. Вот недавно в сад привели новую девочку, так Варварушка от нее целый день не отходила, успокаивала, водила за руку, показывала игрушки.
Наверное, в нашей жизни с Варварой все складывается очень удачно, хотя, как я уже говорила, у каждой семьи свои собственные истории и случаи бывают разные. Благодаря Варваре наша семья обрела много новых друзей, таких же семей, которые столкнули с синдром Дауна. Мы стараемся друг друга поддерживать, делимся информацией и оказываем помощь.
Мне бы хотелось в День людей с синдромом Дауна сказать, что это такие же дети, а потом — и такие же взрослые, только у них все происходит чуть-чуть позже. Позже формируется речь, они не так быстро начинают ходить и общаться с миром. Но они так же заслуживают уважения, любви и насыщенной и интересной жизни.
Елена, сын Илья
— Мы с мужем воспитываем двоих детей — девочку и мальчика. У Ильи синдром Дауна, он уже второй год ходит в обычную группу обычного сада, а пошел туда, когда ему было 2 года и 4 месяца. В этом году он остался еще на один год в ясельках, потому что ему проще с младшими детьми, все-таки развитие идет медленнее. Но мы планируем переходить в старшую группу с этими же детьми.
Попасть в сад для нас было важным делом, ведь мы имеем на это право и это не так сложно, как было, например, 10 лет назад. Когда мы пришли в сад и рассказали о себе, то заведующая была встревожена, нас всячески пыталась отговорить, но поняв, что мы настроены серьезно, нас приняла. Мы очень довольны отношением к Илье в садике — теперь никто ничего не боится, ему всячески помогают, занимаются и уделяют много внимания. Конечно, сад очень положительно влияет на Илью: самостоятельности стало больше, речь начала развиваться, он участвует в утренниках, играет с детьми и перенимает у них то, чего у родителей взять просто не может. Мне очень нравится наблюдать, как Илья проявляет новые навыки, например, дома поел и за собой стул аккуратно задвинул, как в саду.
Когда Илье еще не было года, то на приеме психотерапевт нам прочитала целую лекцию о том, что у него не будет интеллекта: он сможет делать в жизни только то, что заучит механически, без понимания ситуации. В качестве примера она привела случай из жизни, когда ребенка с синдромом попросили поливать грядки и он их залил водой. Понимаете, когда такое говорят просто какие-то люди, то это одно, но когда слышишь подобное от специалиста, то это пугает.
Мы с мужем много читали про синдром, много занимаемся развитием ребенка — нельзя просто взять и предоставить его самому себе, поэтому нужно быть готовым, что в родительство придется погрузиться с головой. До 2,5 лет на сына не могли нарадоваться: Илья впитывал все знания как губка, был очень послушным, а сейчас он начал проявлять характер, где-то сопротивляться, отказываться, но мы понимаем, что это нормальный процесс взросления. Он сам действует по ситуации, решает какие-то свои детские задачи и уж точно не «просто механически повторяет действия».
Кроме садика мы социализируемся еще и виртуально, у Ильи есть инстаграм, у него 3000 подписчиков. Для нас с мужем — это еще один из шагов в общество, но и для других семей, которые, возможно, только начинают принимать синдром, поддержка и ориентир. Нам часто пишут незнакомые мамы слова благодарности, говорят, что теперь им не так страшно, что можно путешествовать с ребенком, вести полноценную жизнь и быть счастливыми.
Комментарий директора модельного агентства «Бонита» Кристины Марцинкевич:
— Я думаю, что в современном обществе много рамок и ограничений, которые диктуют нам, как выглядеть, где появляться и что именно делать. И мода не исключение. Но благодаря смелости людей эти границы начинают стираться. Например, недавно на обложке голландского Vogue впервые появилась мама-модель, у которой ребенок с синдромом Дауна, и она совершенно не боится показывать его и говорить про этот диагноз. Мы подумали, что наши мамы и их дети совершенно так же заслуживают, чтобы заявлять о себе и не оставаться в тени. Поэтому мы решили организовать фотосессию для детей, чтобы показать, какие они красивые, непосредственные и радостные, несмотря ни на что.
Фотосъемка для ребят проходила в студии нашего агентства, и мы все получили колоссальное удовольствие от процесса. В будущем мы хотели бы работать с нестандартными моделями и всегда рады новым проектам.
Источник