Нейропсихологический фактор и нейропсихологический синдром

Нейропсихологический фактор— принцип физиологической деятельности определенной мозговой структуры.

Он является связующим понятием между психическими функциями и работающим мозгом. С одной стороны, фактор является результатом активности определенных функциональных органов мозга, а с другой — играет объединительную роль для психических процессов в их системной функции реализации какого-либо специфического звена.

Инструментом выделения нейропсихологических факторов является синдромный анализ, который включает в себя:

1) качественную квалификацию нарушений психических функций с объяснением причин возникших изменений;

2) анализ и сопоставление первичных и вторичных расстройств, т. е. установление причинно-следственных связей между непосредственным источником патологии и возникающими расстройствами;

3) изучение состава сохраненных высших психических функций.

Основные нейропсихологические факторы:

1) модально-неспецифический (энергетический) фактор;

2) кинетический фактор;

3) модально-специфический фактор;

4) кинестетический фактор (частный случай модально-специфического фактора);

5) фактор произвольной-непроизвольной регуляции психической деятельности;

6) фактор осознанности-неосознанности психических функций и состояний;

7) фактор сукцессивности (последовательности) организации высших психических функций;

8) фактор симультанности (одновременности) организации высших психических функций;

9) фактор межполушарного взаимодействия;

10) общемозговой фактор;

11) фактор работы глубоких подкорковых структур.

Нейропсихологический симптом – нарушение психических функций в результате локальных поражений головного мозга.

Синдром – это закономерное сочетание симптомов, основой которого является нейропсихологический фактор, т. е. определенные физиологические закономерности работы участков мозга, нарушение которых является причиной возникновения нейропсихологических симптомов.

Нейропсихологический синдром – слияние нейропсихологических симптомов, связанных с выпадением одного или нескольких факторов.

Синдромным анализом называется анализ нейропсихологических симптомов, главной целью которого считается нахождение общего фактора, который полностью объясняет появление разных нейропсихологических симптомов. Синдромный анализ включает в себя следующие этапы: сначала определяются признаки патологии различных психических функций, а затем происходит квалификация симптомов.

Сенсорные зрительные расстройства.

При нейропсихологическом подходе к нарушению ВПФ, предложенном А. Р. Лурия, следует учитывать все симптомы, возникающие при поражении самых разных уровней анализаторных систем. Е. Д. Хомская выделяет два типа расстройств, возможных при изучении работы различных анализаторных систем: а) относительно-элементарные сенсорные расстройства, отражающие нарушения различных видов ощущений (светоощущения, цветоощущения, тон-шкала и пр.) и б) более сложные гностические расстройства, отражающие нарушения разных видов восприятия (восприятие формы, предмета, звуков речи и пр.). Первый тип расстройств возникает при повреждении анализаторных систем и первичных зон коры больших полушарий, второй – при поражении вторичных зон коры. Гностические расстройства, возникающие в этом случае, носят название “агнозия”. В зависимости от локализации поражения могут быть зрительные, слуховые, тактильные агнозии.

Зрительные агнозии.

Зрительные агнозииподразделяются на:

— тотальную агнозию (неузнавание предметов или их изображений);

— симультанную агнозию (узнавание предметов и их изображений, но неузнавание изображения ситуации, в которой участвуют эти предметы);

— агнозию цвета (цвета различает, но не узнает цвета предметов) и шрифтов (пишет, но не может прочитать);

— пространственную агнозию (нарушение ориентировки в пространственных признаках изображения);

— лицевую агнозию;

— географическую агнозию (неузнавание маршрута или местности).

Результаты клинических наблюдений показали, что при поражении вторичных зон затылочной коры нарушается интегральность восприятия целых зрительных комплексов, что приводит к возникновению феномена неузнавания реальных предметов и их изображений. Такое нарушение зрительного восприятия при поражении вторичных отделов затылочной коры представляет собой распад высшей организации зрительных процессов и называется “зрительная агнозия”.

Предметная агнозия – возникает при поражении нижней части вторичных зон затылочной коры. При этом нарушении больной может описать все признаки предмета, но не понимает смысл изображения в целом, не узнает предмет. В такой грубой форме предметная агнозия наблюдается лишь при одновременном поражении нижних отделов вторичных зон височной области левого и правого полушарий. В этом случае больной ведет себя как слепой, хотя и видит предметы. Он постоянно ощупывает их и ориентируется на слух. При одностороннем поражении данная агнозия проявляется при распознавании в затрудненных условиях (контурное, перечеркнутое, наложенное изображение).

Лицевая агнозия (прозопагнозия) возникает при поражении нижних отделов вторичных зон затылочной коры правого полушария. Больные не могут различать человеческие лица или их фотографии. При грубой форме лицевой агнозии не узнают мужские и женские лица, детские и взрослые, лица своих родных и близких.

Буквенная агнозия возникает при поражении нижних отделов вторичных зон затылочной коры левого полушария, на границе затылочной и височной коры (у правшей). Больные правильно копируют буквы, но не могут их узнать и назвать, в результате распадается навык чтения (первичная алексия).

Оптико-пространственная агнозия характерна для поражения верхних отделов вторичных зон затылочной коры и сопровождается нарушением ориентировки в пространственных признаках окружающей среды и изображений объектов (нарушается лево-правая ориентировка, самостоятельность рисунка, поскольку рисует все отдельно, иногда возникают трудности чтения букв с признаками “лево – право”, например, “К” – “Я”). В грубых случаях нарушается ориентировка и в верхне-нижних координатах.

Симультанная агнозия характеризуется сужением объема зрительного восприятия, больной не может одновременно воспринимать два предмета, воспринимает только отдельные фрагменты изображения. Поэтому он не в состоянии поставить карандашом точку в центр круга, так как видит или круг, или карандаш.

Цветовая агнозия проявляется в том, что больные различают цвета, но не говорят, в какой цвет окрашены предметы. Они не могут назвать предметы определенного цвета, у них отсутствует обобщенное представление о цвете, и они затрудняются его классифицировать. Это связано с трудностями категоризации цветов, с образованием определенных цветовых групп.

Тактильные агнозии.

Тактильная агнозия выступает в виде:

— астереогнозии (предметы не воспринимаются на ощупь, не распознается материал, из которого они состоят, — агнозия текстуры, или агнозия пальцевая, когда не идентифицируются пальцы рук);

— соматогнозии (не узнается схема своего тела).

— Вторичные зоны теменной коры обеспечивают синтез кожно-кинестетических ощущений. При их поражении возникают более сложные по своей симптоматике тактильные агнозии (нарушение узнавания формы объектов при относительной сохранности поверхностной и глубокой чувствительности). Вторичные зоны теменной области коры больших полушарий занимают большую площадь, и, в зависимости от локализации очага поражения, выделяют два синдрома: нижнетеменной и верхнетеменной.

— Нижнетеменной синдром возникает при поражении нижних постцентральных областей коры, которые граничат с зонами представительства руки и лица. Он включает в себя следующие симптомы.

— Астериогноз (тактильная предметная агнозия) — больной не узнает предметы на ощупь при сохранной сенсорной основе восприятия. При грубых нарушениях может сопровождаться агнозией текстуры объекта.

— Тактильная агнозия текстуры объекта — больной не узнает качество материала (шероховатость, гладкость, мягкость и т. п.).

— Пальцевая агнозия (синдром Герштмана) — нарушается возможность узнать и назвать пальцы рук на противоположной руке (с закрытыми глазами).

— Тактильная алексия (при поражении левого полушария) — с трудом узнают цифры или буквы, написанные на кисти руки. Эта способность тактильного опознания букв появляется после обучения грамоте.

Верхнетеменной синдром возникает при поражении вторичных зон теменной коры, примыкающих к первичным зонам, куда поступает информация от всего тела. Для него характерна соматоагнозия (нарушение схемы тела), которая проявляется в расстройстве узнавания частей тела, их расположения по отношению друг к другу, особенно при поражении правого полушария (больной игнорирует левые конечности, «теряет» их, увеличивает, уменьшает, удваивает).

Источник

Фактор (вообще) – движущая сила совершающегося процесса или одно из его необходимых условий. Нейропсихологический фактор – принцип физиологической деятельности определенной мозговой структуры. Он является связующим понятием между психическими функциями и работающим мозгом. С одной стороны, фактор является результатом активности определенных функциональных органов мозга, а с другой – играет объединительную роль для психических процессов в их системной функции реализации какого-либо специфического звена. Поражение той или иной мозговой структуры (одного из компонентов функциональной системы) может проявляться в полном или частичном выпадении ее функции, либо в патологическом изменении режима ее деятельности (угнетении, раздражении, смены принципа работы). То общее, что может быть обнаружено в изменениях, регистрируемых при выпадении или искажении каких-либо физиологических или «обслуживаемых» ими психических функций, по сути и есть изменения нейропсихологического фактора. Фактор – это обобщенный и связанный с определенным динамически локализованным нейронным ансамблем смысл его работы.

Инструментом выделения нейропсихологических факторов является синдромный анализ, включающий три этапа осмысления регистрируемых изменений психической деятельности.

1. Качественная квалификация нарушений психических функций с объяснением причин возникших изменений.

2. Анализ и сопоставление первичных и вторичных расстройств, то есть установление причинно-следственных связей между непосредственным источником патологии и возникающими по закону системной организации функций производными расстройствами. В частных случаях таким последствием может быть полный распад соответствующей психической функции. К числу третичных нарушений иногда относят компенсаторные перестройки той или иной функциональной системы в ответ на возникшее поражение с целью замещения пораженного звена.

3. Изучение состава сохранных ВПФ, облегчающее дифференциальную топическую диагностику.

В отношении детского возраста психологическая оценка нарушений развития или локальных поражений мозга не может быть полной, если она не учитывает также и отклонений от среднего возрастного развития, на котором находится ребенок, или особенностей дизонтогенеза (расстройства индивидуального развития), вызванного болезненным процессом или его последствиями. Различные виды психического дизонтогенеза ребенка могут обусловливаться как автономным влиянием биологических или социальных факторов, так и их сложной комбинацией, отличающейся по механизмам воздействия на различных этапах развития организма.

Выготский выделял следующие факторы, определяющие аномальное развитие.

Время возникновения первичного дефекта. Общим для всех видов аномального развития является раннее возникновение первичной патологии. Дефект, возникший в раннем детстве, когда не сформировалась вся система функций, обусловливает наибольшую тяжесть вторичных отклонений. Из-за системного строения психики вторичные отклонения становятся причиной недоразвития других психических функций. Например, недоразвитие слуха может приводить к нарушениям речевых функций, а те, в свою очередь – к нарушению интерперсональных отношений. Чаще повреждаются подкорковые функции, имеющие короткий цикл развития в онтогенезе. Корковые функции, имеющие более длительный период развития, при раннем вредном воздействии чаще страдают или временно задерживаются в своем развитии.

Степень выраженности первичного дефекта. Различают два основных вида дефекта. Первый из них – частный, обусловленный дефицитом отдельных функций гнозиса, праксиса, речи. Второй – общий, связанный с нарушением регуляторных систем. Чем глубже первичный дефект, тем больше страдают другие функции. Указывают на два основных типа дизонтогенеза – ретардацию и асинхронию (Ушакова и Ковалева). Под ретардацией понимают запаздывание или остановку психического развития. Нейрофизиологической основой парциальной (частичной) ретардации является нарушение темпов и сроков созревания отдельных функциональных систем. Характерным признаком асинхронии является выраженное опережение в развитии одних психических функций и свойств формирующейся личности и значительное отставание темпов и сроков созревания других функций и свойств. Это становится основой дисгармоничного развития психики в целом. Следует отличать асинхронию от физиологической гетерохронии, то есть разновидности созревания церебральных структур и функций, что наблюдается при нормальном психическом развитии.

Особо рассматривают третий тип дизонтогенеза, в основе которого лежит преходящая физиологическая незрелость, а также временный возврат к незрелым формам нервно-психического реагирования у ребенка. Чрезвычайно важен анализ связи фиксируемых симптомов с критическими или сенситивными периодами в развитии функциональных систем, гетерохронностью созревания мозга, особенностью вертикальных, внутриполушарных и межполушарных взаимодействий, промежуточными и окончательными стадиями формирования наиболее поздно созревающих ассоциативных структур мозга. Для детского мозга в целом характерна более высокая пластичность, вследствие чего нейропсихологические симптомы отчетливо проявляются лишь при бурно развивающихся патологических процессах или непосредственно в ближайшие сроки после мозговых поражений.

Из-за несовпадения концепций различных авторов и сложности самого понятия нейропсихологического фактора, при попытках классифицировать многообразный исходный эмпирический материал возникают различные варианты основных смысловых нагрузок, составляющих содержание конкретного фактора. В качестве относительно самостоятельных могут быть рассмотрены следующие.

Модально-неспецифический (энергетический) фактор – связан с работой глубинных отделов мозга. Они закладываются еще во время внутриутробного развития, но обеспечить стабильность баланса возбуждения и торможения в первые годы жизни еще не могут. Дозревание этих церебральных отделов продолжается после рождения. Феноменологически неспецифический фактор выражается степенью активности мозговых структур в континууме «сон-бодрствование», что предполагает участие прежде всего отделов, имеющих отношение к витальным потребностям и жизнеобеспечению организма (на уровне темперамента в данном контексте принято говорить о стеничных и астеничных людях). В этих же рамках реализуется управление биологическими ритмами. Черепно-мозговые травмы, даже протекающие без видимых симптомов, недостаточность в работе сердечно-сосудистой системы, неблагоприятные экологические и метеорологические влияния, интоксикации различного рода, последствия инфекционных заболеваний относятся к биологическим причинам, снижающим уровень активности глубинных структур и мозга в целом. К аналогичным по результатам психогенным предпосылкам относятся стрессовые ситуации, длительные переживания (особенно хронические конфликты), недозированные психические нагрузки. Эти обстоятельства приводят к нарушению гармонии в смене фаз активности и бодрствования, повышенной утомляемости, замедленному включению в деятельность, колебаниям ее продуктивности, расстройствам сна. Наиболее отчетливо слабость фактора энергетического обеспечения обнаруживается в процессах памяти и внимания: запомненное быстро забывается, особенно после выполнения какого-либо действия после запоминания (следы «затираются» по принципу интерференции); внимание становится колеблющимся, встречаются трудности его распределения и переключения, возникает повышенная истощаемость к концу выполнения задания.

Кинетический фактор – связан с работой ассоциативных премоторных отделов мозга и обеспечением такой составляющей психической деятельности, как возможность естественного и целесообразного перехода от одного элемента к другому при выполнении различных действий – цепи последовательно сменяющих друг друга шагов. В реальной жизни к таким действиям относятся разнообразные двигательные акты, осуществляемые в форме кинетических (мелодических) схем. При нарушениях данного фактора в случае мозговой патологии или при его несформированности у детей, элементы движений выполняются изолированно, двигательный цикл характеризуется прерывистостью, затрудняется быстрая и плавная смена включенных в движение компонентов. Особенно ярко эти черты обнаруживаются в моторном обеспечении письма и рисования. В более выраженных случаях недостаточности кинетического фактора могут возникать своеобразные застревания на каком-то фрагменте движения, приводящие к его неоднократным повторениям.

Источник

Нейропсихологический фактор (НПФ) — основное понятие нейропсихологии. Понятие было введено в нейропсихологию А. Р. Лурия в 1947—1948 гг. в работах «Травматическая афазия» (1947) и «Восстановление функций после военной травмы» (1948)[1]. Оно является фундаментальным концептом, который А. Р. Лурия использовал при разработке методологии нейропсихологической диагностики, методологии анализа нарушений высших психических функций (ВПФ) при локальных поражениях головного мозга. При помощи понятия «фактор» А. Р. Лурия была сделана попытка преодолеть психофизиологическую проблему и предложить новое решение проблемы связи ВПФ и морфологических структур головного мозга, проблемы локализации ВПФ в мозге. Под фактором А. Р. Лурия понимал «собственную функцию» той или иной мозговой структуры, определенный принцип, способ (modus operandi) (1948, 1969 и др.) ее работы[1].

Читайте также: Код мкб 10 синдром сдс

Предпосылки создания понятия[править | править код]

В Средние века философы и натуралисты считали возможным локализовать сложные «психические способности» в трех мозговых желудочках[2]. В начале XIX века австрийский врач и анатом Франц Галль предложил связать сложные «способности» человека с конкретными участками головного мозга, которые, разрастаясь, образуют соответствующие выпуклости на черепе, на основе исследования которых можно определять индивидуальные различия в способностях человека. Данная идея легла в основу созданного Ф. Галлем направления в науке — френологии. Свои идеи о структурно-функциональной организации головного мозга Галль обобщил в специальных френологических картах. Так или иначе, они были быстро забыты, а на смену им пришли исследования, которые имели своей целью изучить роль различных участков мозга для протекания психических процессов на материале наблюдений над изменениями поведения человека в результате поражений его ограниченных участков[2].

Первым научно-обоснованным знанием о мозговой организации сложных психических процессов можно считать описание мозга больного, который в течение многих лет страдал грубым нарушением моторной (экспрессивной) речи, сделанное французским хирургом и анатомом Полем Брока. Он установил, что в мозгу пациента была разрушена задняя треть нижней лобной извилины, которую впоследствии Брока назвал «центром моторных образов слов»[2]. Вслед за ним, в 1873 году немецкий психиатр Карл Вернике описал случай, когда при поражении задней трети верхней височной извилины левого полушария больной терял способность понимать услышанную речь при относительной сохранности экспрессивной речи[2]. Эти открытия положили начало многочисленным исследованиям локализации сложных психических функций в головном мозге, причем ученые стремились обнаружить именно такие ограниченные участки мозга, которые участвуют в отправлении определенных психических функций, как простых, так и сложных (к таким исследователям относится, например, немецкий психиатр Клейст, предложивший свою локализационную карту различных психических функций).

Все вышеперечисленные подходы к исследованию психофизиологической проблемы объединяют под понятием «узкий локализационизм». В противоположность ему существовал другой класс взглядов, именуемый «эквипотенциализм». Его представители (Монаков, Гольдштейн, Шеррингтон) указывали на сложный характер психической деятельности человека, который проявляется, прежде всего, в осмысленном характере поведения (Монаков) или абстрактной установке и категориальном поведении (Гольдштейн)[2]. Исходя из данных предпосылок, исследователи отмечали принципиальную несводимость сложных психических функций к относительно элементарным процессам работы мозговой ткани. В свою очередь, некоторые эквипотенциалисты вовсе признавали дуализм психики («души») и тела, отрывая психические процессы от мозгового субстрата и к признавая их особую духовную природу (Монаков, Шеррингтон). Другие же считали, что категориальное поведение является наиболее высоким уровнем мозговой деятельности, зависящим в большей степени от массы вовлеченного в работу мозга, чем от участия тех или иных определенных зон мозговой коры (Гольдштейн, 1934, 1948)[2]. Последний подход противоречил некоторым эмпирическим данным — при отсутствии большей части головного мозга (врожденная или прижизненно сформированная особенность морфологического строения головного мозга), человек мог не демонстрировать явных отклонений психической деятельности, живя совершенно полноценной жизнью.

Итак, несостоятельность двух полярных подходов (узкий локализационизм и эквипотенциализм) в разрешении психофизиологической проблемы была очевидна. Острая необходимость осмыслить то, как связаны головной мозг и психика, до сих пор имела место. Новый подход к данной проблеме был предложен А. Р. Лурия. Основываясь на идее о функциональной системе П. К. Анохина и на положениях культурно-исторической теории психологии Л. С. Выготского, А. Р. Лурия подверг пересмотру (с психологической точки зрения) основные понятия неврологии, психиатрии, физиологии, психологии — «функция», «локализация», «симптом», – новое представление о содержании которых могло позволить развить учение о высших корковых функциях человека и об их нарушениях при локальных поражениях головного мозга[3].

Пересмотр понятия «функция»[править | править код]

Исходя из взглядов представителей узкого локализационизма и эквипотенциализма, можно заключить о том, что каждая психическая функция, «способность» рассматривалась как неразложимое целое по своей структуре. Ее связь со структурами головного мозга носила однозначный характер, то есть конкретная функция является результатом функционирования конкретного участка мозга. Различия двух подходов имели место лишь в аспекте количественном — сколько частей мозга задействованы в отправлении данной функции. Так или иначе, оба подхода имели сходство в том плане, что рассматривали функцию как отправление той или иной ткани[2].

Исходной позицией А. Р. Лурия была идея о том, что целостная психическая функция представляет собой структуру, состоящую из нескольких звеньев, каждое из которых вносит свой специфический вклад в осуществление этой функции. Иными словами, по своему строению функция является функциональной системой, которой присущи следующие характеристики[2]:

сложность строения
подвижность входящих в состав функциональной системы частей
цель/ задача и результат действия функциональной системы — инвариантные, — но средства достижения цели/ выполнения задачи — вариативные.

Пересмотр понятия «локализация»[править | править код]

В отличие от локализации элементарных процессов, протекающих в той или иной мозговой ткани, локализация сложных по своему строению функциональных систем в ограниченных участках мозга невозможна[2] по двум причинам. Во-первых, функциональная система состоит из ряда звеньев, специфика которых (а именно – специфика процесса реализации этих звеньев) неоднородна в рамках одной такой функциональной системы. Эта неоднородность проявляется в том, что в структуре одной ВПФ имеются звенья, способ реализации каждого из которых связан с функционированием разных участков коры головного мозга – участок, реализующий одно звено, не эквивалентен участку, реализующему другое звено функциональной системы. Во-вторых, А. Р. Лурия отмечает, что ВПФ складываются в процессе онтогенеза[2]: сначала они представляют собой внешнюю предметную деятельность, которая постепенно интериоризируется, становясь внутренним умственным действием. В этом процессе развития структура ВПФ, или звеньевой состав ВПФ, меняется. Зоны мозговой коры, обеспечивавшие реализацию психической функции на первых этапах ее развития, отличны от зон коры, обеспечивающих реализацию функции на более поздних этапах ее развития. Например, при обучении письму ребенок опирается на припоминание графического образа буквы (задействован зрительный анализатор), ему необходимо проговаривать каждую букву вслух (задействованы различные зоны коры, связанные с реализацией речи, в частности, центр Брока), а непосредственно написание букв, слов и др. осуществляется посредством цепи изолированных движений (задействована премоторная кора). Однако по мере упражнения такая многозвенная структура письма изменяется, превращаясь в единую «кинетическую мелодию», не требующую ни припоминания графического образа, ни проговаривания, ни цепи изолированных движений (задействована преимущественно премоторная кора в ассоциации с некоторыми другими зонами коры, в зависимости от ситуации письма – например, письмо под диктовку или нет и т. д.).

Таким образом, А. Р. Лурия делает вывод о том, что ВПФ как сложные функциональные системы не могут быть локализованы в ограниченных участках головного мозга — они охватывают сложные системы совместно работающих зон мозга, вклад каждой из которых в отправление функции специфичен[2].

Пересмотр понятия «симптом»[править | править код]

Ввиду того, что ВПФ представляют собой сложные функциональные системы, состоящие из ряда взаимосвязанных между собой и иерархически организованных звеньев, представляется невозможным говорить о симптоме как указателе на нарушение функционирования конкретной области мозга. То есть симптом не указывает на локализацию поражения в мозге. Например, при заболеваниях мозга различной этиологии, как правило, первое, на что обращают внимание, — это ухудшение памяти. В данном случае ухудшение памяти является симптомом поражения мозга, но он не указывает на то, какой именно участок мозга поражен, поскольку память как ВПФ является сложной функциональной системой, состоящей из множества звеньев. Только понимание того, какой способ реализации определенного звена функциональной системы был нарушен, дает возможность определить локализацию поражения в головном мозге.

А. Р. Лурия разделял первичные и вторичные симптомы. Первичные симптомы — это такие нарушения звеньев функциональной системы, которые непосредственно связаны с поражением той или иной мозговой структуры. Поскольку функциональная система имеет сложное многокомпонентное и иерархическое строение, поскольку все ее части взаимосвязаны, то при выпадении определенного звена будет неизбежно страдать отправление других звеньев (даже если мозговые структуры, обеспечивающие их функционирование, сохранны), что составляет основу вторичных симптомов.

Данный взгляд на специфику симптома предполагает новый подход к диагностике локальных поражений головного мозга на практике. Существенной частью этой процедуры становится квалификация симптома — анализ структуры нарушения и выяснение причин распада функциональной системы[2].

Содержание понятия[править | править код]

Согласно А. Р. Лурия, нейропсихологический фактор — это собственная функция той или иной мозговой структуры, определенный принцип, способ ее работы[1]. Е. Д. Хомская определяет нейропсихологический фактор следующим образом:

«…нейропсихологический фактор — это такая морфофункциональная единица деятельности мозга, которая характеризуется определенным принципом работы (modus operandi) и поражение которой приводит к появлению целостного нейропсихологического синдрома (закономерного сочетания нарушений высших психических функций, объединенных единым радикалом)»[4]

Иными словами, фактор, являясь принципом работы определенной мозговой структуры, имеет четкую локализацию в головном мозге, в отличие от целостной ВПФ. В то же время, фактор лежит в основе определенного звена психической функции, что обеспечивает сложность и неоднозначность ее связи со структурами мозга. Е. Д. Хомская выделила четыре уровня анализа нейропсихологических факторов[4]:

морфологический — нахождение мозгового субстрата фактора
физиологический — изучение физиологических процессов, составляющих специфику данного фактора
психологический — анализ роли данного фактора в осуществлении разных психических функций
генетический — изучение возможности генетической обусловленности нейропсихологических факторов.

В своей статье[5]Ю. В. Микадзе и А. А. Скворцов указывают на многозначность понятия «фактор» в работах А. Р. Лурия. Это относится как к определению и критериям выделения понятия, так и к описанию обозначаемых им явлений.

Во-первых, имеют место несколько дефиниций понятия, в каждом из которых присутствуют указания на различную природу рассматриваемого феномена:

фактор как структурная единица ВПФ; здесь А. Р. Лурия подчеркивает психологическую природу феномена
фактор как явление преимущественно физиологической природы.

Во-вторых, неоднозначно описание локализации факторов – А. Р. Лурия одновременно указывает на существование общемозговых факторов и подчеркивает связь фактора с конкретной мозговой структурой.

В-третьих, неоднозначно указание на роль факторов в организации психической деятельности человека. С одной стороны, указание на тот или иной фактор имело место только при локальных поражениях головного мозга, т. е. фактор был представлен в качестве составляющей дефекта. Наряду с этим, остается неясным следующий момент: фактор используется и как понятие, тождественное понятию «первичный дефект», и как характеристика причины первичного дефекта, его основания. С другой стороны, А. Р. Лурия описывает нейропсихологический фактор как атрибут нормальной психики.

Итак, авторы статьи[5] делают вывод: «…А. Р. Лурия использовал понятие «фактор» неоднозначно. Объединить все варианты значений этого понятия в непротиворечивую систему сложно». Поэтому необходимо выделить сущность понятия посредством анализа его места и роли в структуре теории системной динамической локализации (ТСДЛ), разработанной А. Р. Лурия и его учениками.

Это возможно при определении задач, на решение которых направлена ТСДЛ. Таковыми являются задачи «определения строения, локализации и физиологического обеспечения ВПФ». Понятие «фактор», в свою очередь, явилось «средством решения этих задач».

Следовательно, в рамках ТСДЛ и ее задач можно выделить следующие определения НПФ:

фактор как структурный компонент ВПФ (психологический аспект)
фактор как физиологический процесс (физиологический аспект)
фактор как локализованный в определенной зоне мозга структурный компонент ВПФ (анатомический аспект).

На основании выделения данных трех сторон понятия в статье[5] предложено следующее определение «фактора»:

«…структурный компонент ВПФ, обеспечиваемый специфическим нейрофизиологическим механизмом, реализующимся в ограниченной зоне мозга».

Таким образом, посредством введения в нейропсихологию понятия «фактор» А. Р. Лурия смог предложить новое решение психофизиологической проблемы, проблемы связи мозга и психики. Специфика этого решения заключается в том, что постулируется связь не определенной психической функции с конкретной мозговой структурой, а связь принципа осуществления какого-либо звена этой психической функции с конкретным мозговым субстратом. При этом само понятие «фактор» по своему содержанию не является однозначным – оно имеет несколько аспектов (психологический, физиологический, анатомический), каждый из которых представляет собой средство решения фундаментальных задач теории системной динамической локализации высших психических функций.

Классификация нейропсихологических факторов (по Е. Д. Хомской)[1][править | править код]

Е. Д. Хомская выделила 7 типов факторов.

Модально-специфические факторы, связанные с работой специфических анализаторных систем; мозговой субстрат данных факторов — вторичные поля коры больших полушарий. Выпадение факторов этого типа приводит к гностическим дефектам (агнозиям).
Модально-неспецифические факторы, мозговым субстратом которых являются неспецифические срединные структуры мозга. Примеры факторов данного типа: фактор подвижности-инертности, фактор активации-деактивации и др. Выпадение факторов этого типа приводит к динамическим расстройствам психических функций.
Факторы, связанные с работой ассоциативных (третичных) областей коры больших полушарий — отражают взаимодействие разных анализаторных систем и переработку уже преобразованной в коре информации. Примеры факторов данного типа: фактор программирования и контроля, фактор симультанной (квазипространственной) организации психической деятельности.
Полушарные факторы — факторы, связанные с работой левого и правого полушарий как целого.
Факторы межполушарного взаимодействия, мозговым субстратом которых являются структуры мозолистого тела и другие срединные комиссуры головного мозга.
Общемозговые факторы, связанные с действием различных общемозговых механизмов (кровообращением, ликворообращением, гуморальными биохимическими процессами и т. д.).
Факторы, связанные с работой глубинных структур головного мозга. Их мозговым субстратом являются следующие структуры: стриопаллидарная система, миндалина, гиппокамп, таламические и гипоталамические образования.

Перспективы исследования нейропсихологических факторов[править | править код]

Н. К. Корсакова[6] выделяет 3 перспективных направления в исследовании нейропсихологических факторов.

В концепции А. Р. Лурия не все НПФ являются однородными по своей структуре. Некоторые факторы (например, фактор фонематического слуха) представляются неделимыми, в то время как другие (например, фактор произвольной регуляции деятельности) включают в себя многие субфакторы, и на данный момент еще недостаточно изучены. Необход?