Синдром подводной лодки что это

Подводная лодка

На мне, клиническом ординаторе кафедры психиатрии, лежала обязанность не только преподавания студентам курса психиатрии, но и подбора больных для иллюстраций лекций профессора.

Однажды профессор Я. Л. Виккер, заведующий кафедрой психиатрии, попросил меня подыскать больного по теме «Паранойя». Нужно сказать, что в середине 60-х годов прошлого века паранойя выделялась в самостоятельную нозологическую единицу по концепции Е. Крепелина. Современная психиатрия рассматривает паранойю в рамках шизофрении.

В одном из мужских отделений заведующая предложила посмотреть больного с паранойяльным синдромом (нозологическая принадлежность которого была неясна).

В кабинет, в сопровождении санитара, вошел пожилой человек. Я сразу же обратил внимание на его аккуратность, подтянутость, прямую спину. Волосы коротко подстрижены и уложены на косой пробор, седоватые усы-щеточки красовались над верхней губой, а больничная пижама сидела на нем, как военный мундир. Он представился, попросил разрешения сесть и стал пристально разглядывать меня. Мне показался странным этот блестящий взгляд умных глаз. Вот только один зрачок был шире другого.

Опережая мои дежурные вопросы, этот господин (про себя я так его и назвал, потому что слово «товарищ» к нему ну ни как не подходило), назвавшийся Кириллом Константиновичем, спросил меня:

– Вы, доктор, наверное, хотите узнать, как я стал лауреатом Сталинской премии?

– За какие же заслуги вы удостоились столь высокой награды?

– За изобретение подводной лодки с принципиально иным устройством. Это единственная подлодка такого класса, изобретенная мною.

– Это лодка уже создана и состоит в ВМФ СССР?

– Нет, сударь мой, чиновники и бюрократы не дали возможности построить мою субмарину, а чертежи где-то затерялись или они их спрятали. Я ведь до сих пор числюсь в списках КГБ, как неблагонадежный.

И Кирилл Константинович подробно рассказал о своей жизни.

Происходил он из древнего рода бояр Ромодановских.

Петр I, в числе других недорослей, отправил отпрыска Ромодановских в Голландию – учиться строить корабли. С тех пор и повелось, что все мужские потомки Ромодановских стали корабелами.

Отец К. К. (так я буду называть моего героя) был контр-адмиралом Управления кораблестроения при Морском министре. После Октябрьского переворота большевики, ценя ум контр-адмирала и испытывая большую нужду в боевых кораблях (вся Черноморская эскадра ушла во Францию), назначили Константина Михайловича (отца) заместителем начальника Академии судостроения (в будущем знаменитый ЦНИИ им. академика А. Н. Крылова).

Старший сын Кирилл, избрав отцовский путь, окончил эту академию в 1926 году по факультету проектирования и строительства подводных лодок.

Кирилл обладал незаурядным умом, был красив истинной мужской красотой, пользовался неизбывным успехом у женщин, сверкал остроумием. Был горд и независим, на многих своих сослуживцев смотрел свысока (он был одним из немногих, не скрывавших своего дворянского происхождения), за что особой любовью с их стороны не пользовался. Работал в той же академии, а когда отец умер, то Кирилла назначили в секретное ЦКБ-18, занимавшееся проектированием подводных лодок.

В 1941 году Кирилл имел неосторожность поделиться с близким товарищем мыслями о том, что немцы обладают техникой совершенней нашей и, что их трудно будет победить. На следующий день Кирилла «забрали», дали 10 лет лагерей по ст. 58 УК.

Вначале он валил лес в Мордовской тайге, а с 1945 года «сидел» в «шарашке» (секретные конструкторские бюро, созданные Л. Берней) – ОКБ-196. В 1946 году ОКБ-18 и ОКБ-196 слились воедино. В 1951 году Кирилл, отсидев «от звонка до звонка», остался работать, но уже «вольняшкой» в КБ-18. После развенчания культа Сталина в 1956 году, Кирилл, почувствовав свободу, стал всем знакомым говорить, что он Лауреат Сталинской премии за изобретение подводной лодки, что изобретение его украл некто Манишер Б. С. и присвоил себе. Несколько раз Кирилла вызывали в КГБ и делали внушение. Кирилл писал письма в ЦК КПСС, Совмин, Министерство Морского флота, в которых доказывал свой приоритет изобретения.

Ничего не помогало. Поскольку деятельность ЦКБ-18 была строго засекречена, то никакие материалы в свободное обращение не поступали.

В 1958 году Кирилла под благовидным предлогом послали военпредом на один из оборонных заводов в г. Омск. Здесь Кирилл уже в звании каперанга (капитан первого ранга) появлялся на службе в морской парадной форме и обязательно при кортике, чем вызывал изумление, восхищение мальчишек и представительниц прекрасного пола. На морском мундире с золотыми галунами красовались два ордена – Ленина и Трудового Красного Знамени. Конечно, в таком «прикиде» перед Кириллом раскрывались все двери.

К своим обязанностям военпреда К. К. относился добросовестно. Но в коллективе большой симпатией не пользовался из-за своего высокомерия и нескрываемого снисхождения к окружающим.

К. К., не стесняясь, рассказывал о своих заслугах, лауреатстве, чем вызывал потаенные насмешки. Открыто никто не ставил под сомнение его утверждения, боясь гнева К. К.: его язвительный тон, уничтожавший сомневающегося, был пострашнее вспышек гнева с оскорблениями и руганью. Все уже было привыкли к этим странностям и чудачествам «барина», как за глаза звали К. К., как однажды вызывает его в кабинет начальник I отдела завода (КГБ в миниатюре).

В кабинете сидел еще один человек, назвавший себя полковником КГБ.

К. К. понял, почему КГБ не оставляет его в покое.

Дело в том, что неделю назад каперанг направил в ООН и Комитет по Нобелевским премиям письма, где заявлял о своем изобретении и обвинял Советскую власть в том, что этому изобретению не дают хода, потому что оно было украдено упоминавшемся выше Манишером Б. Н. Беседа с К. К. была длительной, и невдомек было ему, что в соседней комнате сидел и все слышал мой коллега психиатр.

После окончания беседы полковник КГБ сказал, что его сейчас повезут на консультацию в психиатрическую больницу. К. К. оказал яростное сопротивление, но был связан и помещен в надзорную палату.

Первые несколько дней К. К. не держался места, кричал, что все поплатятся за совершенное над ним насилие. Требовал прокурора. Но после проведения терапии нейролептиками стал безынициативным, вялым. На свидании с женой тайком пытался передать с ней письмо в Европейскую комиссию по правам человека.

К. К. был поставлен диагноз: психопатия паранойяльно-кверулянсткого круга, а на его медицинской карте стояло обозначение С.О. (социально опасен).

С таким диагнозом на оборонном заводе было работать нельзя, и московское начальство, учитывая пенсионный возраст и выслугу лет, отправило каперанга на пенсию.

Выйдя на пенсию, К. К. не оставлял своей «писанины», на нее никто не обращал внимания до той поры, пока он не написал письмо в КГБ о том, что находится под наблюдением ЦРУ. В КГБ он рассказал, что последний месяц видит за собой слежку, ночью раздаются непонятные телефонные звонки, однажды даже услышал голос: «Он дома, начинаем».

Все это неприятно действовало на нервы. Но не такой был К. К. человек, чтобы не постоять за себя. Он стал носить с собой «наган», подаренный его батюшке военным министром еще в 1900 году, но в отличном состоянии. Однажды, возвращаясь с прогулки, увидел за собой мелькнувшую тень. Резко обернувшись, он заметил какого-то человека, спрятавшегося за углом дома. К. К. выхватил револьвер и, забежав за угол дома, выстрелил в убегавшую фигуру.

Следствие и суд, усматривая заслуги К. К., квалифицировали преступление К. К. как убийство по неосторожности («агент ЦРУ» оказался обычным бродягой), признал его невменяемым и определил меры медицинского характера – принудительное лечение в психиатрической больнице общего типа.

Вот таким Кирилл Константинович и предстал передо мной.

На лекции он охотно рассказал студентам о своих злоключениях, заявлял, что он изобретатель мирового значения, и что его можно поставить в один ряд с капитаном Немо с его «Наутилусом».

Сейчас он занят разработкой глубинного батискафа, в котором собирается опуститься на дно океана и найти Атлантиду. Эти нелепости вызвали замешательство моего учителя, и он после лекции меня спросил, а вы заметили у К. К. симптом Арджиль-Робертсона (патогномоничный для сифилиса) и анизокорию (разная величина зрачков). А какова у него реакция Вассермана (на сифилис)?

– Реакция Вассермана-то отрицательная, – ответил я, – но действительно это клиника: бредовые идеи величия, изобретательства, неустойчивый аффект, отдельные галлюцинации, бред преследования – все это не укладывается в рамки паранойяльной психопатии, хотя с этого вся психопатология и началась.

Может быть это «немой» прогрессивный паралич в его экспансивном варианте?

– Но ведь нет заметного интеллектуально-мнестического снижения.

С тех пор К. К. часто выступал и перед студентами, и на обществе психиатров. Через год он скоропостижно скончался в больнице.

Патологоанатомическое заключение гласило, что смерть наступила в результате обширного кровоизлияния в вещество мозга.

Через два года после смерти Кирилла Константиновича на кафедру пришел сын покойного и принес оттиск из журнала «Морской сборник» за 1971 год, где были опубликованы рассекреченные документы. В них в частности говорилось: «Сталинской премией II степени в 1948 году награжден коллектив ЦКБ-18 за изобретение подводной лодки с принципиально новым механизмом действия, в том числе А. К. Назаров, К. В. Трофимов, Б. С. Манишер, К. К. Ромодановский и др.».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.